Эхо между нами

– Они не говорят мне, что я не должна испытывать влечения к девушкам, но продолжают аккуратно расспрашивать. Это как двусмысленный комплимент. Говорят что-то вроде: «Мы тебя поддерживаем и любим, но ты уверена, что все продумала?» Мама с папой думают, что я не могу сказать наверняка, что я лесбиянка, пока не поцелую мальчика.

– Это полный отстой. – Никто никогда не говорил мне, что я должен поцеловаться с мальчиком, чтобы быть уверенным, что мне нравятся девочки.

– Мама с папой предложили мне попробовать поцеловать тебя.

– Ты же знаешь, что хочешь поцеловать меня, – поддразниваю я.

Сильвия кладет руку на грудь и драматически сухо вздыхает.

– Прошу прощения, вы не подождете, пока я выблюю свою поджелудочную железу?

Светлый момент заканчивается, когда она тяжело вздыхает. Я провожу рукой вверх и вниз по ее руке.

– Я прошу прощения… за многие вещи.

– И я тоже… и за многое другое тоже. – Пауза, а потом она продолжает: – Я бы хотела, чтобы мои родители были больше похожи на твою маму. Она принимает меня. Так же, как и ты. Так же, как это делает и Мигель.

Я снова провожу рукой вверх и вниз по ее руке, потому что не могу заставить себя сказать ей, что моя мама подталкивает меня сходить с ней на свидание.

– Думаю, именно поэтому я так разозлилась на тебя из-за Вероники. Ты предпочел работать с ней, а не со мной. Наверное, какая-то часть меня была напугана.

– Чего ты боишься?

– Ну, не знаю. Наверное, я испугалась, что ты меняешь одну странную девушку на другую. Что меня заменили. Потому что кто может дружить с более чем одной странной девушкой в этом городе, не теряя рассудка из-за глупых сплетен?

– Ты вовсе не странная. – Пауза. – И Вероника тоже.

– Мы живем в маленьком городке, где я могу пересчитать количество геев по пальцам одной руки. Большинство людей здесь считают меня странной.

– Но это не так.

Она закатывает глаза и отстраняется.

– Неважно. Так вот в чем дело, мы с Мигелем хотим попросить тебя об услуге.

– Какой?

– Поскольку мы еще не договорились о теме, миссис Гарсия сказала, что нам нужно присоединиться к другой группе. Мы с Мигелем поговорили и хотели бы присоединиться к вам с Вероникой.

Я настороженно смотрю на Сильвию, а затем засовываю руки в свои шорты-карго.

– Тебе не нравится Вероника.

– Хорошо… похоже, она тебе нравится, так что, может быть, я что-то упускаю из виду. Плюс миссис Гарсия показала нам список одобренных ею идей проектов. Я должна признать, что ваша идея с призраками притянута за уши, но она и самая интересная.

В моем животе образуется яма.

– Если это моя мама снова манипулирует тобой ради моей хорошей оценки…

– Дело не только в этом, – перебивает меня Сильвия. – Я не хочу снова спорить, но можешь ли ты мне поверить, что это не просто твоя оценка? Без чрезмерного анализа и миллиардов вопросов, можем ли мы снова стать друзьями? Вы можете включить нас в свою группу?

Я не могу гарантировать, что Вероника будет не против, но Сильвия моя подруга, и я не могу ее подвести.

– О’кей. Но есть кое-что, что ты должна знать.

– Что?

– Мы с Вероникой встречаемся.

Вероника

– На прошлой неделе у тебя был приступ, – мама сидит на подоконнике в моей спальне и смотрит за стекло на мир внизу. – Не самый сильный, но все же приступ. Ты обещала ему, что расскажешь, если он снова случится.

– Это был не приступ, а просто мигрень. Режущая головная боль.

– Ты лжешь, и тебе следует рассказать об этом отцу, – эта фраза стала ее персональной мантрой.

Я заканчиваю завязывать шнурки на ботинке.

– И я попаду в больницу еще до того, как тост выскочит из тостера. Нет уж, спасибо. Сегодня мое сердце отдано клубничному варенью.

Я перебираю завитки в волосах и в последний раз смотрю на себя в зеркало. День благодарения был неудачным, так что я перехожу к Рождеству. Красный плед, плиссированная короткая юбка, белая кружевная майка, поскольку эта осень будет самой горячей в истории, красно-зеленые полосатые чулки выше колен и черные ботинки в военном стиле. Я хорошо выгляжу, очень хорошо. Сексуальная и готовая надирать задницы.

– Ты не сказала Сойеру, насколько серьезна твоя опухоль мозга. Она растет. Ты же знаешь, что это так. Лео, по крайней мере, понимал, что значит быть с тобой. Ты думаешь, что справедлива по отношению к нему?

Я вздыхаю, потому что настойчивость мамы в этих вопросах начинает раздражать, но очень трудно злиться на призрак своей матери.

– Папа навестил Сойера и его маму перед тем, как мы уехали во Флориду, снова открыл свой большой рот и рассказал им о твоей мучительной смерти, как и о том, что та же участь ждет меня, когда опухоль вырастет. Насколько я понимаю, папа уже рассказал Сойеру все, что ему нужно знать. Я пойму сегодня, напугало ли его это после того, как у него было время подумать, и заставило ли уйти. Официально.