Эхо между нами

Она опасается глубоководья, и она самая маленькая здесь, где нет никого ее возраста. Ей и правда скучно.

– Я поплаваю с тобой.

– Я хочу пойти к Бриджит, она пригласила меня, но мама не разрешила.

– Я отвезу тебя туда завтра, хорошо?

– В нашем доме полно чудовищ.

Быстрое переключение в разговоре и эти слова сестры заставляют мой желудок сжаться. Вероника с самого начала говорила мне, что в доме водятся привидения, но почему-то слова, слетающие с губ Люси, пугают меня.

– Так вот почему тебе снятся кошмары?

– Маленькая девочка меня не пугает, а вот мужчина пугает.

Мой позвоночник выпрямляется.

– Что за мужчина?

– Тот, что приходит ночью. Он может менять свою внешность и выглядеть как угодно. Иногда он выглядит обычно, но чаще всего – нет, – Люси крепче прижимает русалку к груди и понижает голос, словно боится, что кто-то услышит ее, и тогда она попадет в беду. – Иногда он заглядывает в мою комнату. Однажды он вошел и пристально смотрел на меня.

У меня кровь стынет в жилах.

– И что же ты сделала?

– Я закричала прежде, чем он успел прикоснуться ко мне, и он ушел. А потом ты пришел и спел мне.

Это могла быть любая ночь с тех пор, как мы переехали. Я не понимаю, почему ее кошмары так ужасны и включают в себя случайных мужчин. Эта мысль вызывает тошнотворные позывы.

– Разве папа нас не любит? – спрашивает Люси, и от ее вопроса у меня сжимаются легкие. – Я слышала, как мама сказала это Ханне.

Раздается стук в окно, я подпрыгиваю и вижу, что Сильвия улыбается и машет мне рукой. Прежде чем я успеваю ответить, она открывает Люси дверцу и отстегивает ремень безопасности.

– Как у тебя дела, Люси?

– Ну, не знаю. Мама говорит, что нам нельзя разговаривать.

Сильвия морщит лоб, и меня охватывает непреодолимое желание удариться головой о руль. Вместо этого я выхожу из машины, закидываю на плечо рюкзак Люси и смотрю, как Сильвия поднимает мою сестру, крепко обнимая ее и осыпая тоннами поцелуев.

Смотреть на это приятно, но я осторожен. Сильвия игнорировала меня с тех пор, как я публично выбрал Веронику в качестве партнера. Что было очень забавно, учитывая, что у нас один круг друзей и плаваем вместе каждый чертов день.

Люси хихикает и визжит, когда Сильвия целует ее в щеку, и она становится розовой от помады Сильвии. Она ставит Люси на землю, достает из машины макароны с сыром и протягивает ей.

– Иди отнеси это маме. Мне нужно поговорить с твоим твердолобым братом. И, Люси, тебе лучше не есть все это одной! – Люси смеется, давая понять, что съест все это сама, а Сильвия притворно надувает губы.

– Держись подальше от бассейна, пока я не приду, – кричу я.

– Хорошо, – отвечает сестра.

Как только Люси оказывается внутри, Сильвия прислоняется спиной к машине. И я замечаю:

– Эй! Твердолобый?

– А что, лучше называть тебя придурком?

– Возможно.

Потом она ухмыляется и тыкает пальцем мне в предплечье.

– Ты в порядке? Выглядишь не в своей тарелке.

– Я в порядке, – говорю я, потирая затылок. Я мог бы рассказать Сильвии об этой веренице странных разговоров, которые только что вел с мамой, а потом с Люси, но потом понял, что Люси права – нам нельзя разговаривать. – Сегодня мне пришлось учить малышей плавать, а потом я работал над домашним заданием. Мой мозг мертв.

Сильвия замечает сложенный дневник и выхватывает его из моего заднего кармана.

– А это что такое?

Инстинкт подсказывает мне тут же броситься за ним, но, чем больше я буду стараться, тем труднее будет вырвать его из ее рук.

– Исследование.

– По вашему проекту про призраков?

– Да. Это дневник девушки, которая жила в туберкулезной больнице на севере штата Нью-Йорк в тысяча девятьсот восемнадцатом году.

Сильвия перелистывает страницы.

– Ты всегда носишь его с собой, куда бы ни пошел. Я все время ловлю тебя на том, что ты тайком читаешь, – она смотрит на меня, и мне становится не по себе. – Я вижу тебя гораздо чаще, чем ты думаешь, Сазерленд.

Она права, я всегда ношу дневник с собой и читаю его при каждом удобном случае. Есть что-то в простой повседневной жизни Эвелин, что взывает ко мне: ее скрытое одиночество, потребность в покое, быть частью чего-то, вернуться домой, вылечиться от болезни, которую не можешь контролировать… и потребность жить.

– Мы с Мигелем ходим кругами и обсуждаем, какой должна быть наша тема, – она протягивает мне дневник обратно. – Ты же знаешь, что ни Мигель, ни я не любим компромиссов?

– Да.

– Сколько малышей держались за тебя и не отпускали? – спрашивает она с улыбкой человека, который тоже учил двухлеток.

– По одному в каждом классе. У меня даже был крикун. Все это время он не затыкался. Он выл, кричал и душил меня за шею. У малыша серьезный страх воды. Мама ни разу не предложила свою помощь.

– Она все это время была на сотовом?

– Да.

– Родители ничего не понимают.

Правда.

Сильвия сдувается. В ее глазах мелькает тень обиды, и вся моя злость исчезает.

– Ты в порядке?

Она отрицательно качает головой.

– Сегодня мама с папой снова пытались поговорить со мной.

Черт. Несмотря на то, что мы были злы друг на друга, Сильвия – моя подруга. Мой лучший друг. Я обнимаю ее за плечи, и она наклоняется ко мне.