Экипаж черного корабля

И как-то, выбитый скачком из полудремы, мозг выцедил из своего нутра ужасную, непредставимую штуку. И жуть заключалась не в самой мысли – мало ли какие бредни рождает время от времени отрешившееся от суеты сознание – выскочивший из болезненной сонности, кошмар мигом просочился и отвердел жутью именно потому, что проснувшаяся конформистка-логика тут же подперла его увесистыми лесами монументальности, а попытка пришпилить эту системно мыслящую предательницу привела к мгновенному уплотнению постамента и окончательному срастанию с ожившей реальностью. И Тутор-Рор пошатнулся, хотя еще не успел встать, а только присел на своей смятой, так и не расстеленной койке, и глянул перед собой потускневшими, выцветшими от индикаторной зелени глазами, совсем не увидел загораживающей пластик стены дважды кругластой, синеокой и врущей теперь напропалую полушарной карты, но зато он с фотоумножительной четкостью увидел решение загадки, которая так сильно волновала его когда-то, давно – несколько геологических периодов в прошлое.

Четко и ясно генерал-канонир выявил таинственного предателя, с потрохами и тщательностью положившего под жернова друзей Меча всю когорту заговорщиков. Это был он сам – выпускник броне-академии и командир «боевой горы». То, что он совершил свое предательство задаром, не имело значения, не прибавило даже мазка обиды. То, что оно произошло ненамеренно – не искупляло, как не помогает раскаяние, если вы с собственным ребенком мгновенье назад переходили шоссе в неположенном месте, а теперь вместо него в руках увядшая тряпичная кукла. Что с той циклящейся, забившей подкорку мысли-вопрошения: «Почему я не смотрел по сторонам?». Еще до первого шага нужно было знать, что это главное. И значит даже то, что непосредственный исполнитель предательства не вы сами, тоже не имеет значение. Утечка произошла от вас и только через одно передаточное звено, то есть, почти напрямую.

И как просто все раскладывается по полочкам теперь, когда спали тяжелые, но такие хрупкие, как оказалось, шоры. И нет спасенья от слепящего света последнего знания. Можешь скрутить пальцы в узел, изломать руки и размозжить затаившийся под кожей череп – ничто уже не поможет: действие свершилось и поезд укатил прочь – «ту-ту» в отдалении, вместе с мечущимся дымком.

Но логика, изворотливое, губительное приданное интеллекта, одновременно, маленькой компенсацией за дискомфорт понимания, подсовывает мягкость подушечки под другое наболевшее место: теперь, после сброса в сторону изменника, число преданных сокращается на единицу, и не просто на единицу – на самую увесистую. Такую увесистую, что маятник, после потери, никак-никак не желает утихомирить дрожь. Наверное, с определенной точки зрения, это почти свобода – у верного друга Меча резко уменьшен рычажный момент для продолжения шантажа. Правда, никто не мешает и сейчас, если Мурашу-Диду заблагорассудится, пытать выявленного предателя, но какой в этом толк, если камуфляж сброшен?

И генерал-канонир Тутор сжимает костяшки до ломоты – он знает, кто являлся передаточной шестерней предательства: длинноногая планшетистка Улла Ююл. Вполне может случиться, что у нее имеется звания по линии друзей Меча. Есть ли в последнем предположении оправдательный момент? Тутор-Рор не видит его и здесь.

134. Маленькие решительные шажки

В основном Тутор-Рор безвылазно обитал в «куполе», поскольку считал, что когда атомные батареи «баков» заявят о своем существовании в распоряжении «Сони» останутся секунды. Однако иногда, дабы следовать тактике скрытности и манипуляции информационными потоками, ему требовалось появляться в других управляющих звеньях «боевой горы». В свою очередь его визиты только в «нервные узлы» гига-танка могли насторожить кого-то из наблюдательных подчиненных или, того хуже, кого-нибудь в РНК. Потому, наряду с нужными визитами, приходилось бывать в других отсеках, имитируя проверки готовности и прочие повседневные операции. Между прочим, не все из камуфляжных проверок проскакивали мимо сознания и памяти. Иногда, на какую-то минуту-две, командир «Сонного ящера» удивлялся опознанию знакомых признаков известного опытным офицерам явления. Ремешки дежурных смен уже не демонстрировали горизонтальность затянутости в предельные дырочки; младшие, да и старшие офицеры беседовали с рядовыми подчиненными почти приятельски; блеск люковых ручек потускнел, а сияние надраенных палубных коридоров поблекло. Вряд ли бы это заметил первогодка лейтенант, но на взгляд какой-нибудь, привыкшей к сыру и маслу показухи, штабной крысы это могло свидетельствовать о снижении дисциплины, а значит – боевой готовности «горы». Но это было не так, наоборот, наблюдаемая внешне расхлябанность рассказывала умеющему видеть о том, что людской «организм» подвижной крепости начал притираться, или уже совершенно адаптировался, к состоянию повышенной стрессовой нагрузки.