Эклектика (СИ)

Почему-то именно сейчас, борясь с волнами, он вспомнил, как первый раз потерял сущность человека. Донна говорила, что проклятие выбирает слабые места в душе. Ненасытная Ситри стала вампиром, ослепленная яростью Наама — ифритом, он, полуночное чудовище, стал чудовищем окончательно. Состояние не вызывало неудобств, в нем даже было комфортнее. Валентайн впервые за девятнадцать лет подумал, что это пугает, и решил перевоплощаться реже. Сегодня, однако, он собирался использовать все возможности. Звериная сущность медленно брала вверх: заглушала отголоски здравого смысла и реальности, рисовала картину из инстинктов и жажды.

Оборотень без особых усилий доплыл до первого острова, принадлежащего Каалем-сум, Призрачный город — так будут называть его во всех уголках Мосант. Небо стремительно темнело. В туман вплетался дым. Валентайн глубоко вдохнул. Сила лавы, которой он обладал, была родственна огню и, как следствие, дыму. Рыцарь ощутил заряд бодрости, и ненужные размышления окончательно ушли на второй план. Все, что он видел сейчас, воплощалось в призрачной луне. Герб королевства пылал над сердцем, на доспехах. Они были черные, непроглядно-черные, только серебристые полосы украшали ворот и кисти да на спине мерцал волк, выложенный драгоценными камнями. С низким рычанием, рвавшимся из груди против воли, Валентайн вытащил меч из ножен.

— Пора, — прошептал он и ступил на территорию Призрачного города.

Гортанно вскрикнув, Валентайн ударил острием меча по стальной сфере — тишину пронзил высокий колокольный звон. Вспыхнули факелы, освещая темноту города. Лязг оружия слился с колокольным звоном и шумом воды.

Битва началась.

Вспыхнула лава, но Валентайн был готов. Использовать против него его же оружие! Оборотень заморозил лаву и, взмахнув мечом, разрубил. Черные бисеринки закапали на мостовую и спустя секунду смешались с кровью. Одним коротким ударом Валентайн выпустил кишки первому, кто встал у него на пути. Внутренности скользким клубком змей упали на мощеные плиты — радостная улыбка обезобразила лицо зверя. Перешагнув через тело, он ступил на длинный мост, ведущий к городу.

К нему бежали человек двадцать, не меньше, и меч завертелся, как коса, разрубая тела на части. Острие раскраивало кости черепа, отсекало носы, распарывало рты, делая их еще шире, лишало рук и ног. Толпа редела, становясь уродливыми останками, лежавшим позади на мосту. Но тревога уже поднялась: выли сирены, кричали генералы, сгоняя народ к Валентайну, не зная, что попадут в ловушку. Коротко что-то прорычав (он чувствовал запах Михаэля), Валентайн рывком перебрался через очередной мост и, завывая, снова стал человеком. Этот процесс дарил ему невообразимый экстаз. Нервы были на пределе: клыки так и остались торчать наружу и зрачок был удлиненным, как у змеи. Стряхнув оставшуюся шерсть и вновь оказавшись в доспехах, сотканных по его желанию, Валентайн оценил обстановку.

Огни окружили его. Жар опалил ресницы, усы и бороду. Будто они могли навредить ему! Ни ветер, ни свет не сделали бы этого, и потому меч сверкал и рубил, обагряя мир кровью. Только три цвета существовало в тот вечер: черный, красный и серебристый, как волчьи глаза Валентайна.

Вначале он рвался в центр города — первый всплеск жажды убивать изменил это желание.

Ему нравилось, как брызгала кровь, когда острие разрезало плоть, как темная жидкость била из горла и стекала по продольной борозде меча на руки, а оттуда — на камни мостовой. Как враг хрипел, как хрустели кости, а тело начинало светиться, уходя в новое перерождение или бездну. Он сворачивал шеи до отвратительного щелчка, напоминающего звук кастаньет, и стены города покрывались новыми брызгами. Броня Валентайна, его лицо и руки пропитались горячим багрянцем.

Внезапно что-то укололо его под лопатку, продырявив тонкую кольчугу. Зверь обернулся и, взяв лезвие вражеского оружия в крепкую хватку пальцев, вырвал его и откинул в сторону. Кожа Валентайна становилась тверже камня, если он желал этого. Молодой, просто зеленый юноша с кольцами каштановых волос на висках растерялся. Забыв про остальных, Валентайн схватил его за тщедушную шею, не толще руки нападавшего, и впечатал в стену. Кости черепа хрустнули, но этого ему оказалось мало. С размаху всадив меч в стену, Валентайн впился в глаза жертвы, подернутые предсмертной пеленой.

Ни один человек, сумевший оставить на нем царапину, не оставался безнаказанным.

Лава, бурля и клокоча, полилась из открытых ладоней, начала разъедать горло, пищевод, желудок, и тело обугленной кучей упало на камни. Внутренности полнились обугленными пустотами. Магма, не остывая, побежала вниз по мостовой, как гигантская волна, разгоняя светлых воинов. Рыкнув, Валентайн поймал еще одного мелкого парня и, заломив ему руку, приподнял за талию над землей. Жажда затмила все принципы и догмы, которыми он жил.

— Видишь? Вот конец вашего Хайленда! Иди, расскажи, пусть они знают!

Внезапная идея поразила Валентайна.