Эклектика (СИ)

Он прожигал свою жизнь в бесконечных праздниках Анлоса, оргиях и вечеринках, пьянках, наркотиках и алкоголе, чтобы не сойти с ума. Каждый вечер, посвятив день империи, он возвращался к Селесте Ленрой, юной, живой, полной энергии. Селеста, ее брат, Спэйси, и Ригель — вот кто руководил весельем в Анлосе, за что Михаэль был им благодарен. Не будь их, он бы окончательно задохнулся в лавандовом воздухе столицы.

Однако при все этом Михаэль не забывал и о других обязанностях.

Коротко поблагодарив прислугу, принц Хайленда поспешил во внутренний замок, на шестой этаж центральной башни. Шестой был полностью отдан ему и семье наследного принца: Мару и Сэрайз Аустен. Позолота и яркий свет — неизменный спутник столицы — ударили Михаэлю в лицо. Он привык. Лестница упрямо вела вверх по ковровой дорожке, ступень за ступенью, пролет за пролетом. Откуда-то доносилась музыка, пение, веселье. Сейчас оно не интересовало Михаэля — закат сменялся ночью, времени оставалось совсем мало.

Он миновал последний пролет и оказался в заполненном статуями и картинами коридоре, в котором стояла тишина. Сюда не заходили без разрешения. Тайны следовало оберегать, особенно те, от которых зависила сохранность семьи. Жизнь семьи.

Из коридора выходили всего две двери. Проем справа — вход в апартаменты принцессы Хайленда Сэрайз, и сейчас он был заперт. Михаэль дернул за круглую бронзовую ручку пару раз и подошел ко второй двери. За дверью слева находились покои главной супружеской пары империи.

— Где Сэрайз? — крикнул Михаэль, врываясь в апартаменты и отшвыривая пиджак на ближайший пуфик.

Жена сидела перед зеркалом, столик пред которым был уставлен склянками, флаконами и прочими милыми женскому сердцу вещами. Она распускала волосы. Локоны Мару каждый день заплетались ею в строгие, но милые прически. Мару явно готовилась ко сну: на ней был лишь пеньюар в столь привычной Михаэлю красной гамме. Тень соблазнительно спускалась к талии по открытой спине.

— Гуляет в саду, — ответила Мару. — Не волнуйся, я успокоила ее своими запасами. Сэрайз не голодна.

Тревога Михаэля ушла. Расслабившись от услышанного, он скинул обувь и устало упал на двуспальную кровать, стоящую посередине комнаты. Та отозвалась негромким скрипом. Михаэль блаженно прикрыл глаза. Сочетание тусклого света лампы, свежих тонких запахов и мягкой перины мгновенно убаюкало его.

— Слухи появились, — сказал он в пространство. — Скоро об этом узнают все.

— Нет, — донеслось со стула перед зеркалом. — Никто не узнал обо мне, не узнают и о Сэрайз. Есть другие причины для беспокойства. Сегодня произошло нечто крайне неприятное.

Странные нотки промелькнули в голосе жены, и Михаэль, услышав их, приподнялся. Мару не из тех, кто волнуется попусту. В конце концов, ей восемь тысяч лет.

— Что случилось?

Мару неловким движением вытащила из ящика стола нечто золотое и светящееся. Сначала ему показалось, что на ладони покоится золото; приглядевшись, Михаэль понял свою ошибку.

— Волосы?

— Йонсу Ливэйг нашла их у перевала. Мике́, — голос жены все же дрогнул, — что будет, если она узнает?

— Ничего хорошего, — кронпринц не испытывал желания касаться находки и смотрел на волосы издалека. Их владелицу он видел не раз. Проблемы объединяют: империя и королевство из кожи вон лезли, чтобы маленькая тайна не расшатала основы мироздания. О ней знали немногие, Клинки Синааны да главная супружеская пара Хайленда. О другой, более серьезной, но близкой, вовсе знал он, императрица с Королем и, до недавнего времени, Йонсу Ливэйг.

— Она пойдет на Синаану и разрушит все.

— Это вряд ли, — Михаэль зевнул. — Это вряд ли… От кого бы ей узнать? Лучше расскажи о Йонсу. Ты видела ее сегодня, я прав? Как она?

— Я говорю о ней, Мике́! — повысила голос Мару. — Если Йонсу узнает, что произошло, то пойдет к Королю. Боюсь представить, что будет со всеми нами. В прошлый раз их ссоры стоили нам города!

— Не понимаю твоих волнений. Ты слышала в ее мыслях что-то такое, что должно заставить нас задуматься? Она кого-то или что-то вспомнила?

Мару посмотрела на него через отражение в зеркале. В глубине души она была ревнивей даже собственного мужа.

— Как бы тебе ни хотелось, Мике́, — ответила Мару, — но о тебе она не думает. Она столько лет была капитаном гвардии… Могу собой гордиться. Я стерла все. Она не помнит ни Короля, ни тебя, ни половины миссий. Но это не имеет смысла. Достаточно одного повода, чтобы воспоминания вернулись. Одного! И они возвращаются, Мике́! Я хожу к лекарям, которые ею занимаются. Это ребячество ни к чему не приведет. Йонсу вспомнит, пойдет на Синаану и случайно разрушит все, что строили годами и оберегали. Вот к чему мы приближаемся, Мике́, пока ты развлекаешься с бабами. Лучше бы попросил Короля заняться ее памятью: тебя он слушает. А я не всесильное божество!

Мару гневно выдохнула и начала заплетать волосы в косу. Глаза ее сверкали от гнева.

— Бог ты мой, — протянул Михаэль. — Откуда в вас столько злости, леди? Почему вас так заботит судьба империи? Некого будет кусать? — он, не выдержав, улыбнулся.

— Ты прав… но только отчасти.