Эклектика (СИ)

— Как я ее унизил? Как?! — нервы Майриора сдали окончательно. — Нет ни одной объективной разумной причины, по которой она могла бы оскорбиться, и субъективных — тоже, ведь твое сердце молчит! Если они существуют, к слову, эти душевные тайны. В общем, остаются неразумные причины, а раз так — скатертью дорожка ей в бездну! Лета избавилась от нее, и это замечательно.

— Нет, — отрезал Бетельгейз. Слово охладило пыл отца. Он замолчал и начал ждать продолжения, к которому Бетти незаметно вел весь разговор. — Не замечательно. Лете стало хуже именно после него. Как всегда. Убийства раскалывают душу, не тебе ли об этом знать? Убийство — тяжелейшее преступление против морали. И ты просил ее это делать: убивать, хранить души и путешествовать между мирами с обрывками чужих жизней в голове. Каких последствий ты ожидал? Она скоро перестанет узнавать даже тебя! И Римму!

Майриор резко ударил по столу.

— Так, хватит! Это мои личные проблемы. Нечего тебе в них лезть. Чтобы какой-то мелкий засранец учил меня жизни, вот еще! Без того полно проблем! Теллур где-то скачет и не занимается делом, Донна лежит бревном в кровати, а война сама себя не выиграет! Конечно, я бы мог сделать так, чтобы мы выиграли… Но кто придумал правила? Сам я! Получится глупо, если сам же и нарушу. А пока других возможностей не вижу. Армии нет, военачальников — тоже, двойных агентов не осталось, еще и эти… Выскочки… К тьме твой завтрак! — вдруг Майриор окончательно перестал себя сдерживать. — Я знаю, на ком оторвусь! Эти Санурите всегда были прыщом на заднице империи, но в этот раз превзошли себя! Никогда не встречал таких же наглых тварей! Собирайся! Мы направляемся в Аливьен-иссе. Мне надоела эта клоунада!

— Что случилось? — не понимая, спросил Бетельгейз. Он знать не знал, чем могли провиниться перед Королем Синааны губернатор Аливьен-иссе и старшая мемория Альдебарана. Отец вскочил, уронив стул, и принялся зачем-то зачаровывать свои волосы. Только близкие знали, каким «гнездом» они были по утрам. Размахивая руками, Майриор задел чайник, и он полетел вниз, однако Бетти задержал его своей силой. Отец ничего не заметил. Он только выругался и добавил:

— Вопиющее предательство!

Что не прояснило ситуацию ни капли. Возможно, заявление относилось вовсе к чайнику. Взмахнув рукой еще раз, Майриор исчез из зала; Бетельгейз, покачав головой и окинув взглядом заставленный посудой стол, последовал за ним в зал аудиенций Аливьен-иссе — место прибытия отца без труда прочиталось по матрице.

Бетельгейз не любил южную столицу Хайленда. Да, это был красивейший город с путанным переплетением городов, виадуками, старинными, но всегда отремонтированными домами, песчаными пляжами и полями за крепостной стеной. Здесь не знали снега, дождь слыл редкостью. Над Аливьен-иссе всегда царствовало солнце. Однако не это вызывало отчаянную нелюбовь. Каждый раз, появляясь в Аливьен-иссе, Бетельгейз чувствовал подлинную душевную тьму на его окраинах. В Жемчужине Хайленда Мару Лэй встретила Михаэля Аустена, влюбила в себя Валентайна, по его ночным улицам гуляла Ситри Танойтиш, а Ричард Оррей — выплескивал злость и ревность на случайных прохожих. Проституция, воровство, драки, нищета — обычное дело для окраин, и никто не придавал им значения. Оскар Санурите лелеял центр города, немного — зажиточные районы, остальные были выброшены из мыслей губернатора. Отец говорил, что Аливьен-иссе чрезвычайно похож на его родной город — Геленройт. «Такой же рассадник гнили», — ворчал он, стоя на балконе главного замка и разглядывая Жемчужину залива. Бетельгейз старался не задерживаться в ней надолго. Ему больше приходились по душе островная Сантурия или тихая спокойная Вередея.

Тем не менее, Бетельгейз знал план дворца Аливьен-иссе досконально. Он без труда перенесся прямо на ало-золотой ковер, на котором стоял стол для переговоров. Этот стол помнил времена, когда никакого пролива между Хайлендом и Синааной, Сирмэна, не существовало. Сам зал аудиенций изменился мало. Стиль, планировку, придуманную еще принцессой Аделайн, никто не решался менять. Оскар Санурите лишь поддерживал внешний облик зала.

Лепнина на потолке, декоративные колонны, низкие люстры со свечами, стулья с красными бархатными сидениями и назойливое золото — все это Бетельгейз видел не раз, красоты зала аудиенций его не интересовали. Он нашел взглядом отца и обнаружил, что тот стал еще злее. Леди Саманты и Оскара не было видно. Зал был пуст.

— Именно! Засранец шлындрает по казармам, а красавица еще спит! Что ж, я не из скромных. Нанесем визит в спальне, не первый раз это делаю.

— Визиты в спальни вообще или визиты в ее спальню? — решил уточнить Бетельгейз, чтобы немного успокоить отца. Майриор замечтался на пару секунд.

— И то… и другое… Но это неважно! — вновь вспылил он. — Что за вопросы, принц Бетельгейзе?

Подчас отец путал имя сына и название звезды, но Бетти не особо волновался по этому поводу. Как-никак, разница была всего лишь в одном звуке на конце.