Эклектика (СИ)

«…Что любовь проведет сквозь ад путеводной звездой и останется со мной, став ценой вечного одиночества». Непонятные и страшные слова, которые лучше не вспоминать. Как о скомканном трижды и дважды расправленном письме главной мемории.

— Надо же, забыла, — снова соврала Йонсу. — Совершенно забыла. Жалко.

— Значит, неважно было. Нужное и ценное никогда не уходит.

Йонсу ничего не ответила. Она забывала многое, часто не видев причин хранить, и то, что оставалось, держалось в голове ассоциациями, нечеткими образами и другими подобными способами. Запомнила бы маленькая леди слова Короля, если бы не их бредовость? «Любовь проведет сквозь ад путеводной звездой» — что это значило?

— Злой, ужасный человек, — вырвалось у нее. — Лучше бы никогда не встречала.

— Почему же? — отец подмигнул в зеркало заднего вида. — Импозантный молодой человек с неслыханной властью и богатствами. К сожалению, женат. У него есть сын.

— Папа!

— Что такое?

— Я выйду замуж за первого встречного, если…

— Постарайся встретить кого-нибудь из совета лордов или кронпринца Михаэля.

— Он тоже женат.

— Разведется!

— Не говори глупостей!

— Йонсу Ливэйг! — повысил голос папа. — Как ты разговариваешь с отцом?

При всей любви к дочери, будущий лорд Ливэйг не собирался, как говорили в простонародье, «плясать под ее дудку». Он баловал Йонсу, как положено баловать единственное дитя, но никогда не позволял управлять собой. Вот и сейчас: голос отца ясно показал, что лучше замолчать и не дерзить. Незаметно показав папе язык, Йонсу отвернулась и прислонилась щекой к двери кабриолета. Король Синааны, кронпринц Михаэль, главные мемории, лорды и лордельеры… Как всё это надоело!

Со скуки Йонсу начала вспоминать пресловутый бал в Золотых палатах, столицы королевства. Замок стоял на берегу залива меж двух рек, чьи берега покрывали дурманящие сады. Высокий мост-виадук нес воды безымянного притока, который срывался завесой с краев, а посередине него шла дорожка из белых гладких камней. С него было видно даже пролив — границу двух половин мира. Йонсу вела Хрустальный клинок Короля. Клинками называли особо приближенных рыцарей, одаренных бессмертием и невероятными силами. В империи Хрустальная мечница считалась самой опасной из всех; Ливэйг же помнила ее открытый, детский взор и обезоруживающую честность. Йонсу нисколько не боялась мечницу и полюбила за проведенные в столице дни. Главный рыцарь Синааны понравился ей больше хозяина востока. Во много раз больше, и виновата заносчивость последнего. Не собирается она в храм, что бы ни говорили обычаи и долг, и особенно для потехи королей и императриц!

С такими мыслями Йонсу задремала.

Ей снились белые коридоры столицы и кронпринц — величественная статуя в роскошном фраке. Статные леди и горделивые сэры танцевали вокруг, пропуская Йонсу вперед и смыкая ряды за ее спиной. Музыки она не слышала, ведь то был сон, а значит греза в молчании. Вживую Михаэля Аустена маленькая леди Ливэйг никогда не видела; воображение рисовало красивого черноглазого брюнета, совершенно не похожего на Короля. Наследник престола медленно шел к ней навстречу. Расстояние сократилось до трех шагов — увидев протянутую руку кронпринца, Йонсу с сомнением приняла ее. Картина тут же поменялась: вместо Михаэля появилась императрица, сжимающая кисть до бледности и кричащая:

— Отдай! Отдай!

Пальцы уронили апейрон — проклятие Мосант и жизни Йонсу. Роняли, чтобы превратить безликую Владычицу запада в полый труп, кишащий бабочками смерти. Полуэльфийка распахнула глаза.

Туннель вывел к дикому побережью, не принадлежащему никому. Здешние земли оставались нейтральными: до них не добралась вездесущая длань империи, королевство довольствовалось тем, что имело. Многочисленные мелкие деревушки и города раскинулись по краям трассы, Йонсу окинула их растерянным взглядом, насколько позволяла скорость. Обычные люди… Здесь нет глупых, ненужных правителей, законов, долга и традиций. Здесь нет меморий, иначе бы война давно посетила свободные края. И совершенно точно нет таких, как она, чье дыхание не желало успокаиваться. Йонсу вновь закинула ноги на дверцу кабриолета.

— Хочешь мороженое?

Она кивнула, не услышав толком слова. Мысли, что мучили давно, вернулись. Все чаще девушка думала об апейроне. Способность, отравляющая жизнь и ей, и всем остальным. Хрустальный клинок Синааны, владеющий им же, сказала Йонсу, что апейрон, в отличие от других сил, не имеет светлой стороны. Он причиняет только боль. Даже в призрачном огне скрывалось добро, которое никто не видел, кроме самых мудрых, но разъедающая мир субстанция ничего не таила внутри.

— Лучше живи обычной жизнью, — посоветовал Клинок Короля. — Если судьба будет благоволить тебе, ты никогда не используешь апейрон.