Эклектика (СИ)

Асель не могла налюбоваться братом. Стоя на пепелище, он излучал счастье: глаза горели, губы изгибались в легкой улыбке. С таким же вежливым радушием Мару Лэй сидела на аудиенциях и наносила визиты. Никто не встречал ее грусти и не видел слез, только напускное беззаботное счастье. Шайлиан улыбался по-настоящему, но, Асель была уверена, в нужную минуту он поддержал бы других своей уверенностью, как истинный предводитель. В левой рукой брат держал меч. Он показался Асель знакомым: черная ребристая рукоять, изогнутый клинок… Она потерла шею, поняв, кому принадлежал меч. Как чудно переплетаются судьбы… «Сын двух людей, ненавидевших друг друга, — подумала Асель. — И они действительно ненавидели. Она говорила мне. Она говорила. Я помню». Асель надеялась, что Мару видела сына и гордилась. Хотя, наверное, жестоко желать матери и второй леди империи лицезреть конец мира и своего ребенка на пепелище. «Конец мира» — неподходящее слово. Оно не передает перечеркнутое прошлое и растаявшее будущее во всех его возможностях. Только она, «мир», понимала смысл до конца.

Шайлиан улыбался. Он был молод. Для него любое страдание означало приключение. В его руке был один из клинков леди Эйа и Белладонны, зачарованный призрачным пламенем.

Он был безумно похож на ее второе перерождение, а глаза горели другим огнем, не холодным — папиным.

— Ты как, сестрица? — поинтересовался Шайли. Он выглядел расслабленным, но Асель заметила, как Шайлиан посматривает в отражение на лезвии. Эван за его спиной медленно поднимался на ноги. Падение не растрепало прическу. Насчет уверенности Асель не была уверена.

— Рада видеть твою моську, — ответила она.

«Это символично, — подводила ленивый итог собственной жизни Асель. — Его предки, каждый, разрушали мир. Эльтаис, Нёрлэй, Валентайн, Мару… Он мог презреть ответственность и стать таким же. Он мог бы, как Китти, устраниться и поплатиться за это клинком в спину. Он не сделал ни того, ни другого. Воспитанный юношеским запалом папы и Йонсу, он решил сохранить… Не думаю, что понимает: в этом искупление всего рода. Слишком молод, чтобы понимать. Его вдохновила другая».

Нитсу стояла рядом, не отрывая взгляд от Шайлиана. «В темных глазах, — писала Мару Лэй, — ничего не прочитать». В них не было ни эмоций, а мимику смело с лица Нитсу во время первой войны. Нитсу добровольно стала ее участницей в пятнадцать лет. Может, она на самом деле презирала юношу с мечом наперевес. Или дорожила… Стоя на пороге гибели, Асель хотелось верить в свет.

«Если мы выживем, я никогда не скажу, — решила она, — что именно из-за нее Шайлиан лишился матери. Стилет держала Нитсу, и она же вытолкнула за борт. Ирония…»

Эван резко отряхнулся от пепла, приковав все внимание к себе. Иногда человек абсолютно невзрачной внешности обладает такой харизмой, что оказывается на первом плане навечно.

— Наивный мститель, венец рода, — буквально выплюнул Эван очередную колкость. — И вавилонская блудница с кинжалом за спиной. Хороша компания! Зачем пришли? Пол тронного зала Кэрлэйири оказался слишком холодным? Лучше бы сидели и ждали, пока моя воля окончательно возьмет вверх над старыми законами.

— Поэтому и пришли, — прохладно заметила Нитсу. Взгляд Шайлиана стал сосредоточенным. «Ему достаточно нанести один удар, — вдруг поняла Асель. — Вот о чем говорил Теллур! Меч зачарован призрачным пламенем, он сожжет часть человеческой души! Спасибо…» Впервые болтовня Эвана сыграла против него самого; Асель захотелось крикнуть об открытии, чтобы Шайлиан знал, что делать, но где гарантия, что Эван не исчезнет, поняв, что его слабость раскрыта? Нет, ей следовало молчать.

— Я вас не понимаю, — все с тем же каменным лицом сказал Эван. — К чему эти саморазрушительные порывы, страсть уничтожать стабильную, привычную реальность, чтобы в конце концов наделать миллион ошибок и поплатиться за это?! Я могу подарить вам мир, где не нужно беспокоиться о будущем, где каждый найдет себе применение для общества! Нет неизвестности, нет неопределенности и нет никого, кто бы разрушил чертову социальную иерархию, которой отродясь не было в Мосант, потому что ее хозяин — зазнавшийся имбецил!

Асель пришло в голову, что Эван никогда не показывал настоящей силы, находясь в Мосант. Да, он строил великолепные планы, подговаривал нужных людей и один раз пережил удар лазером, но не более. Отец не мыслил себя без чар, а Эван сознательно отказывался использовать серебро. Значило ли это, что Эван бессилен? Нет. Всего минуту назад — если можно было говорить о времени в погибающем мире — он атаковал Асель матрицей. Вопрос в другом: настолько серьезной была мощь дальнего потомка Трида?

— Я жила в подобном мире, — подала голос Нитсу, единственная, кто находил в себе силы не молчать. — Поэтому надеюсь, что мною все ограничится.