Экономическая мысль Древней Греции. Курс лекций

В целом периэки были, подобно демосу греческих полисов, промежуточным элементом населения между господами и илотами, они использовались для нейтрализации экономических противоречий натурального хозяйства Спарты, как производители промышленных изделий и для подавления илотов (в качестве ополченцев). Поэтому и в Спарте отчасти воспроизводилась та проблема взаимоотношений рабовладельческой знати со свободным населением, которая оказалась неразрешимой в полисной Греции.

Следует подчеркнуть, что в развитии натурально-хозяйственной концепции экономическая мысль Спарты пошла значительно дальше идеологов рабовладельческого строя полисной Греции. Законы Ликурга вообще запрещали спартиатам заниматься ремеслом, торговлей, посещать другие страны, участвовать в спекулятивных операциях, владеть золотом и серебром, обогащаться за счёт прибыльной торговли и т. д. То, что экономическая мысль в других местах лишь осуждала или презирала, в Спарте запрещалось. Законы Ликурга декретировали натурально-хозяйственную систему как обязательную для Спарты и исключали участие рабовладельцев в ремесле или торговле. Они ориентировались на натурально-хозяйственное разрешение экономических проблем Спарты и активно затрудняли процесс товаризации хозяйства. Наглядное представление об этом дают железные деньги, которые являлись обязательными в Спарте. Они естественно стали оковами для спартанской торговли и своею тяжестью тянули её вниз. В истории Спарты исключительно ярко обнаруживался тот факт, что для рабовладельческого способа производства характерно натуральное хозяйство. Доводя принципы этого способа производства до их логического конца, экономическая мысль Спарты приходила к полному отрицанию «денежного хозяйства», к которому столь большое пристрастие питают буржуазные экономисты, считая такое хозяйство единственно рациональным для всех времён и народов. Больше того, экономическая мысль Древней Спарты санкционировала активную борьбу с расширением торговли и денежного обращения. В этом вопросе спартанская доктрина тесно предвосхищала экономическую мысль средневековья, в истории которой натурально-хозяйственные воззрения играли исключительно важную роль.

В целом можно утверждать, что экономическая мысль Древней Спарты, нашедшая своё выражение в так называемых законах Ликурга и разных проявлениях экономической политики рабовладельческой общины спартиатов, отличалась большой оригинальностью. Она внесла новые моменты в историю экономической мысли античной Греции, оставила свой след в её развитии. Без учёта её особенностей нельзя составить правильное представление об основных проявлениях экономической мысли античности.

§ 3. Кризис «ликурговой системы»

Однако, отмечая своеобразие экономической мысли Древней Греции в её спартанском варианте, следует подчеркнуть, что для идеализации спартанского режима, часто встречающейся в исторической литературе и особенно фашистской, нет оснований. Эта идеализация не выдерживает никакой критики.

На самом деле ликургова Спарта консервировала устаревшие формы экономических отношений, когда насаждала уравнительное землепользование и общинный строй рабовладения. Прогрессивность спартанского режима довольно скоро оказалась исчерпанной и очень рано он начал играть реакционную роль. Уже в V веке экономическое отставание Спарты становится очевидным, позднее оно ещё больше нарастает. По сравнению с богатыми городскими греческими республиками Спарта оказывается отсталой и бедной, её хозяйственная жизнь заходит в тупик. Пути прогрессивного развития оказывались закрытыми для неё. Если всё-таки экономика Спарты развивалась, хотя и медленно, то лишь в итоге отрицания ликургова законодательства, подрыва его старинных основ. Это выражалось в концентрации земли в руках аристократии, исчезновении единства рабовладельческой общины, расширении товарных отношений, росте городов, их промышленности и т. д. Однако все эти процессы крайне замедлялись ликурговой системой. В V–IV веках до н. э. Спарта оказалась олицетворением всего реакционного в греческом мире.

Эта система отличалась крайним аристократизмом, в ней не было ничего демократического. Пресловутая простота нравов лишь маскировала паразитизм спартиатов, составлявших военную касту. Их насчитывалось только 9000, а между тем на них работало не покладая рук 200 000 илотов. Каждый спартиат в среднем эксплуатировал больше 20 илотов и вёл чисто паразитическую жизнь. Уравнительные тенденции спартанской общины не должны нас обманывать. За ними скрывался крайний аристократизм паразитической касты, противостоящей народу, окружённой ненавистью и чувствующей себя как на вулкане. Животный страх перед илотами был определяющим моментом для политики спартанской аристократии.