Экономическая политика правительства Екатерины II во второй половине XVIII в. Идеи и практика

Далее он приступил к изложению конкретных деталей организации сального промысла при П. И. Шувалове, преследуя цель доказать с помощью хорошо известных ему фактов преимущества сосредоточения в одних руках полного промыслового цикла, включавшего добычу, переработку сырья и реализацию готовой продукции. При этом губернатор выказал себя знатоком не только технологических деталей, но и характера сложившихся производственно-социальных отношений, в которые было вынужденно втянуто население поморских сел и деревень, «….по елику живущие по берегам Белаго моря, Лампладскому и Мурманскому, около Мезени и Пустоозерска жители по отдаленности к северу и холодному климату никакова земледелия (кроме мезенских и ближних к городу Архангельскому поморских Двинского уезда мест, и то небольшею частию) действительно не имеют»[132]. Впрочем, рискованный промысел не гарантировал постоянный доход. Случались неудачные сезоны, когда «промышленники» оставались без средств к существованию. И тогда им на помощь приходила шуваловская Сальная контора. Головцын нарисовал чуть ли не идеальную картину ее взаимоотношений с окрестными крестьянами. Она снабжала промысловиков необходимыми съестными припасами, инструментами и материалами для будущего промыслового сезона и даже платила за них подушную подать, причем «без всякого интереса», т. е. не устанавливая высоких процентов или вообще обходилась без них. Практиковалась отсрочка долгов «…до тех пор, пока оных промышленников Бог благословит хорошим промыслом». Привозимое последними для сдачи в контору «сало», т. е. жир «морских зверей» (тюленей, моржей и др.), а также трески незамедлительно принималось по заранее установленным твердым расценкам. «Сим образом промышленники чрез таковые средства были побуждаемы прилежностию к умножению промыслов, а промысел час от часу приходил в цветущее состояние, от чего при отпуске за море и немалая пошлина собиралась»[133]. По данным губернатора, сальный промысел успешно развивался с 1748 по 1762 г., принося П. И. Шувалову стабильный среднегодовой доход в размере 3000 руб. вплоть до 1763 г., после чего снизился до 2000 руб., что свидетельствовало об упадке промысла. Его былую стабильность, признавал Головцын, обеспечивал установленный порядок, предоставлявший Сальной конторе Шувалова исключительное право на скупку товара промысловиков-заготовителей. Судя по краткой реплике губернатора, такой порядок претерпел изменения, и скорее всего, в 1762 г., хотя указы от 28 марта и 31 июля того же года никаких сведений на этот счет не содержат. Головцын же высказался следующим образом: «…Как скоро дозволено стало на внутренние росходы всякому покупать прямо от промышленников, то в промысловую Шувалова кантору для отпуску за море весьма мало стали ставить, за тем и отпуск туда уменьшился, чрез что как промысел сей в худое состояние пришел, так и в зборе со оного пошлин умаление зделалось»[134]. Вывод губернатора оказался неутешителен: если «…сей промысел в нынешнем положении останется или совсем вольным зделается», его ожидает полный упадок.

Такой вывод слагался из нескольких составляющих. Во-первых, основную массу промысловиков образовывали самые бедные крестьяне. Лишившись материальной поддержки со стороны шуваловской конторы в виде практически безвозмездных ссуд, они могли либо оставить сальный промысел, либо попасть в долговую кабалу от купцов и богатых крестьян, которые, по словам губернатора, «…как довольно известно, в таком случае оным помогать не ис человеколюбия, но из алчбы ненасытного корыстолюбия станут, чтоб чрез их бедных труд и безпокойствы только самим обогатится». «И не произойдет ли из того существительная монополия, да еще и вреднейшая», – задается вопросом Головцын, после того как данный промысел сделается совершенно вольным. Тут же, уверен он, неминуемо в полной мере проявится корыстолюбие местных состоятельных купцов и богатых крестьян. Они станут снабжать хлебными припасами по высоким ценам «скудных промышленников», вынуждая последних поставлять им сало по 40 коп. за пуд, тогда как сами они, по достоверным сведениям губернатора, заключили на будущее лето контракты с иностранными купцами по 60 копеек пуд[135]. Таким образом, Головцын однозначно стал на сторону малоимущих промысловиков-заготовителей, выступив решительным противником монополии крупного капитала.

Во-вторых, неизбежным следствием установления полной свободы сального промысла станет утрата централизованного контроля над качеством продукции, существовавшего на специализированном салотопном дворе Шувалова, в ущерб доверию и «кредиту» иностранных купцов. А в том, что не удастся избежать «всяческих коварств» со стороны продавцов, которые будут мало заботиться о качестве, искушенный губернатор не сомневался.

В-третьих, из-за отсутствия у «разных партикулярных людей» собственных салотопных дворов следовало опасаться с их стороны самовольного приготовления «сала» непосредственно в городе при своих домах, из-за чего «целого города жители будут чувствовать смрадность… духу».