Экспериментальный фильм

– По-моему, у меня есть все основания для беспокойства! Неужели вы этого не понимаете? Я просыпаюсь и выясняю, что ослепла! Что человек, с которым, как мне кажется, я разговаривала десять минут назад, мертв. Дом мой, возможно, сгорел, сын до сих пор в коме…

– Согласен с мисс Кернс, – раздался голос Харрисона. – Не знаю, что вы хотите узнать, но вижу, что вы ведете допрос до крайности грубо и неумело. Я не могу вам позволить обращаться подобным образом с моей пациенткой. Измените свое поведение, или вам придется уйти.

– Послушайте, док…

– Эрик, он прав, – перебила своего коллегу Кореа. – Прекрати. Мисс Кернс, примите наши искренние извинения, – обратилась она ко мне. – Сегодня был тяжелый день.

Факты, которые сообщили мне детективы, были таковы:

Сигнал тревоги, поступивший из нашего дома, приняла пожарная часть № 333, распложенная на Фонт-стрит. Пожарная машина прибыла незамедлительно. Зарегистрировавшись на стойке охраны, пожарные поднялись на наш этаж, где обнаружили Саймона, стоявшего «на страже» у дверей. Разумеется, после того, как во всем доме выключился свет и заработали вентиляторы, он пребывал в некоторой растерянности, однако был далек от мысли, что происходившее в нашей квартире имеет к этому отношение. Так или иначе, хорошо, что он был на своем посту. Не распахни он дверь перед пожарными, им бы пришлось ее выбить.

Войдя внутрь, они увидели следующую кар-тину:

Сафи, стоя на коленях, пыталась удержать мою голову. Я билась в очередном припадке. Камера, валявшаяся в углу, по-прежнему записывала.

Сидло сидел в инвалидном кресле перед опущенным жалюзи. Он был мертв, но его тело не расслабилось, напротив, все члены напряглись и сжались, как бывает после удара электричеством. Старческие руки держали коробку с пленкой, по-прежнему плотно закрытую.

Жалюзи за его спиной обгорели, след, оставленный пламенем, напоминал пару огромных пепельно-желтых крыльев.

По словам Саймона, след пламени остался и на оконном стекле, к тому же выяснилось, что отмыть его невозможно. Стекло вздулось и почернело, словно его молекулярный состав изменился.

Увидев, что со мной творится, Саймон сразу же вызвал скорую помощь.

– Глаза у тебя вылезли из орбит, – рассказывал он мне позднее. – насколько я знаю, именно так бывает при тонико-клонических судорогах. Ты описалась, может, и не только описалась, не знаю. Пахло странно, как будто ты обделалась плохо переваренной спаржей. Голова колотилась об пол, а челюсти все время шевелились. Наверняка ты пару раз прикусила язык.

Да, конечно, прикусила. Изо рта у тебя текла струйка крови.… Я почти… – здесь Саймон вынужден был остановиться, перевести дух и собраться с силами. – Врачи из скорой дождались, когда судороги прекратятся, перевернули тебя на спину и положили на носилки. Лифты к тому времени уже снова заработали, так что тебя спустили вниз без труда. В холле мы увидели Ли и моих родителей, вместе с Кларком. Они приехали как раз в тот момент, когда сработал сигнал тревоги. Подняться наверх они не могли и сидели в креслах, ожидая, чем все это кончится.

В результате мама, Саймон-старший и его жена Белла поехали со мной в больницу Святого Михаила, хотя я совершенно этого не помню. Саймон и Сафи тоже хотели поехать, но их задержали до приезда полиции, так как пожарные сообщили охране об обнаруженном в квартире трупе Сидло. Прибывшие полицейские доставили их в 54-е отделение, квартира была опечатана, тело старика увезли, предметы, которые могли послужить уликами или вещественными доказательствами, изъяли.

По настоянию детектива Кореа я прослушала запись, которую Сафи сделала на своем айпаде и отправила по электронной почте.

– Что ж, мисс Кернс, раз вы лишены возможности видеть, прослушайте как можно внимательнее, – сказала Кореа. – Если что-то вспомните, сразу сообщите мне.

Буквально превратившись в слух, я пыталась уловить хоть какие-то звуки, которые найдут отклик в моей памяти.

На пленке можно увидеть, как мы с Сидло сидим рядом в нашей квартире, погруженной в сумрак. Одной рукой он сжимает мою руку, а другой – катушку с пленкой, покрытой нитратом серебра. Старик закрывает глаза, точнее, пытается это сделать, ибо веки его не смыкаются полностью. По словам Сафи, позднее описавшей мне видеоряд со всеми подробностями, я сижу неподвижно, но мои глаза медленно поднимаются, словно видят нечто, стоящее за плечом Сидло. Ни Сафи, ни ее камера не в состоянии это различить.

– Поле, – шепчет Сидло, так тихо, что микрофон едва ловит его слова. – Свет, жара. Насекомые стрекочут. И запах. Этот запах.

– Да, – отвечаю я, и голос мой неожиданно становится таким же тихим и сонным. – Я тоже это вижу.

– И голос. Тот самый голос.

– Ее голос.

– Да.

– Солнце… В самом зените. Полуденное солнце. Ты его видишь?

– Я ощущаю его жар. Облако, вдали над полем возникает облако. Колосья гнутся под напором ветра, зрелые колосья.

– Да-а-а-а…

Дальше – тишина. Вероятно, не такая томительно долгая, как мне показалось.

– Запись закончилась? – спросила я через несколько мгновений. – Что произойдет дальше?