Эксперименты империи. Адат, шариат и производство знаний в Казахской степи

Еще один пример, свидетельствующий о том, что социокультурный контекст оказывал большое влияние на содержание сборников обычного права, — это вопрос о присяге/клятве. Мы считаем, что постепенная интеграция Казахской степи в административно-политическое и правовое поле империи делала проблему присяги все более актуальной. Причем наряду с присягой по адату большое распространение в середине XIX в. получает и описание присяги по шариату[383]. Согласно В. Мартин, такая присяга/клятва (на Коране) была новшеством для казахов и являлась следствием имперского усилия вселить в сознание своих кочевых подданных представления о моральности и этичности, а также уважение к закону[384]. Если империя придавала важное значение присяге на Коране[385], то почему сами чиновники пытались убедить окружающих, что отношение казахов к присяге тесно связано с тем, что они не были глубоко верующими мусульманами, но относились к религии поверхностно?[386] Сборник Осмоловского не дает ответа на этот вопрос. Скорее он уводит нас в сторону идеализации присяги, фокусируясь на том, что присяга по адату более важна для казахов, чем присяга по шариату, а человек, привлекающийся для этой процедуры, должен обладать подходящими качествами, например честностью[387]. С трудом верится, что казахи, сталкиваясь с разнообразными бюрократическими практиками в рамках нововведений Российской империи, думали так, как писал Осмоловский. Более убедительным здесь, на наш взгляд, оказался Н. И. Гродеков, который связал особенности присяги с контекстом самой колониальной ситуации. В этом отношении предпочтение присяги по шариату или адату не обязательно измерялось требованиями морали или традиции. Отсюда появление лжеприсяги — как вынужденной меры, связанной с возможностью манипулировать бюрократическими обстоятельствами, которые навязывала империя, и, как вариант, запутывать следствие или избегать наказания[388]. Очевидно и то, что такое поведение не столько грубый прагматизм, сколько умение найти дополнительные ресурсы для достижения личного и общественного успеха. В связи с этим очень важно отметить, что присяга гораздо быстрее, чем другие нормы местного права, становится частью колониальной системы управления и составители сборников обычного права, особенно Л. д’Андре и И. Я. Осмоловский, сталкиваются с проблемой описания этого обстоятельства. В конечном счете они вырывают свой текст из колониального контекста и обеспечивают разнообразие в характеристике практик принесения присяги, включая и те, которые уже вышли из обращения и являлись обычным этнографическим материалом, тем самым поддерживая представление, что все эти виды присяги, вне зависимости от участия кочевников в имперской жизни, в той или иной степени важны для казахов.