Эксперименты империи. Адат, шариат и производство знаний в Казахской степи

Для оценки важности сказанного мы предлагаем читателю обратить внимание на другой пример — когда личный опыт и знание контекста позволяют чиновнику приступить к практическому правовому регулированию, не имея под рукой правительственных инструкций и иных документов, определяющих порядок такого разбирательства. Предоставим слово А. И. Макшееву: «Вскоре после взятия Ак-Мечети[592] пришла к нему (Осмоловскому. — П. Ш., П. С.) киргизская девушка, лет 14, с просьбой вступиться за нее. Она была сирота, воспитывалась у муллы в Ак-Мечети, и когда крепость была взята русскими и пленные женщины распущены по домам, не знала, где ей преклонить голову. Нашлись, однако, какие-то дальние родственники, которые ее приютили, а теперь оспаривают ее между собою и каждый желает отдать замуж и получить калым, но она не хочет выходить ни за одного из предлагаемых ей женихов. Осмоловский собрал к себе в кибитку, кроме девушки и ее родственников, всех окрестных биев и после угощения чаем предложил родственникам доказать свои права на девушку, а биям решить, кому она должна принадлежать. Начались горячие прения, продолжавшиеся несколько часов; наконец бии, обратясь к Осмоловскому, сказали, что они никак не могут договориться, и просят его решить дело по своему усмотрению. Родственники присоединились также к этой просьбе. Тогда Осмоловский начал говорить: „Девушка осталась ребенком после отца и матери и никто из родственников не взял ее к себе, не содержал и не воспитывал, следовательно, не имеет на нее ни малейшего права. Заботы воспитания до самого совершеннолетия принял на себя человек посторонний, мулла, и если бы он еще жил, ему одному принадлежало бы право располагать рукою воспитанницы“. Так, так, единогласно прокричали киргизы. „Но он погиб, защищая Ак-Мечеть. Крепость была завоевана храбростью и кровью русских, и все права на находящееся в ней имущество и людей перешли к ним. Они одни сделались владельцами и господами Ак-Мечети и всего в ней находившегося, следовательно и девушки“. Верно! Справедливо! — проговорили киргизы. „Понятно, однако, — продолжал Осмоловский, — что девушка, считаясь собственностью русских, на самом деле может принадлежать только одному лицу, представителю их, которым в настоящем случае являюсь перед вами я“. Киргизы, родственники и бии с восторгом шумели, „девушка должна быть твоя“, а сама виновница процесса искоса и несколько изумленно смотрела на Осмоловского, который продолжал: „Итак, вы находите справедливым, чтобы девушка принадлежала мне, и я принимаю на себя право располагать ею по своему усмотрению“. Киргизы опять прервали речь радостными криками, думая, вероятно, что наконец нашли слабую струнку своего начальника, но Осмоловский обратился к девушке с окончанием речи: „Право, данное мне биями, я передаю тебе самой, ты можешь сама выбрать себе жениха и получить калым в свою пользу“. Девушка и киргизы были сначала изумлены, потом пришли в истинный восторг и прославили Осмоловского новым Соломоном»[593].