Эксперименты империи. Адат, шариат и производство знаний в Казахской степи

И. Я. Осмоловский был уверен, что такая поездка вызовет опасение со стороны бухарских властей. Поэтому он предлагал В. А. Перовскому, чтобы тот написал письмо к кушбеги[621]. Это письмо должно было завуалировать главные причины экспедиции и убедить местные власти в ее неофициальном характере — якобы европеец желает приобщиться к высокой культуре и науке Востока. Текст, составленный собственноручно И. Я. Осмоловским, изобилует ориенталистскими вариациями: «Живя в форте Перовский, так недалеко от Бухары, с которой наше правительство в таких хороших дружественных отношениях, мне было [бы] весьма приятно побывать в Бухаре; к этому меня побуждает вековая слава этого города, высокое образование ее обитателей и такие прекрасные медресе — учебные заведения. Мне тоже учившемуся на своем веку кой-чему хотелось бы воспользоваться удобным случаем познакомиться с людьми образованными и учеными, закупить книг, а также запастись и материальными средствами для своего домашнего обихода…»[622].

Как видим, образец письма, подготовленный И. Я. Осмоловским, является разновидностью колониального дискурса, в рамках которого разные способы описания Востока предстают в качестве инструментов контроля, манипулирования или инкорпорирования того, что выступает как явно иной мир[623].

Состоялась ли эта экспедиция? Весной 1854 г. для решения различных организационных вопросов, связанных с поездкой в Бухару, И. Я. Осмоловскому было предписано явиться в Оренбург[624]. Дальнейшие события разворачивались по плану, предложенному заведующим сырдарьинскими казахами. В январе 1855 г. в Бухару был отправлен доверенный казах, который должен был доставить письмо В. А. Перовского к кушбеги. Однако, явившись на место, посыльный вынужден был констатировать, что высокопоставленный бухарский чиновник, которому предназначалась бумага оренбургского и самарского генерал-губернатора, уехал с эмиром в Самарканд. Опасаясь за свою жизнь, казах решил дождаться кушбеги в Бухаре. Прошло несколько месяцев. Новых известий от посыльного все еще не было. В это время до Оренбурга стали доходить сведения о новых набегах кокандцев на форт Перовский. Решив, что эта напряженная ситуация требует непосредственного вмешательства И. Я. Осмоловского, В. А. Перовский свернул дело с подготовкой экспедиции и приказал старшему чиновнику МИД вернуться на Сыр-Дарьинскую линию[625].

В 1857 г. идея с организацией миссии была реанимирована. В эти годы стратегические планы империи в отношении завоевания Центральной Азии приобрели более очевидный, чем прежде, характер. 16 октября 1857 г. Александр II утвердил доклад министра иностранных дел А. М. Горчакова об отправке русского посольства в Хиву и Бухару. Задача этого посольства основывалась не только на идее И. Я. Осмоловского досконально изучить местную ситуацию. Миссии флигель-адъютанта Н. П. Игнатьева, кроме того, предписывалось укрепить влияние России в Хиве и Бухаре, противодействовать сближению между центральноазиатскими ханствами и Британской империей. Н. П. Игнатьев, отправившийся в 1858 г. сначала в Хиву, а затем в Бухару, только частично решил задачи своего посольства[626].

Чем примечательна история с бухарской экспедицией? Во-первых, мы видим, что Сыр-Дарьинская линия становится своеобразным испытательным полигоном для опробования разных политических действий по отношению к соседним государствам. Эти действия хотя и носили завуалированный характер, но отражали стремление империи к дальнейшему военному продвижению вглубь Центральной Азии. Во-вторых, наблюдается характерная для колониальной ситуации история, когда интеллектуалы (например, востоковеды), оказываясь на отдаленных пограничных рубежах, все больше воспринимают империю как «прогрессивную силу»[627]. В этом случае мы находим много общего между В. В. Григорьевым и И. Я. Осмоловским — для них обоих, если следовать логике Александра Маршалла, «мир военной информации и востоковедение в значительной степени дополняли друг друга»[628]. Иначе говоря, противоречия во взглядах на адат и шариат, которые очертили разные способы мышления и восприятия действительности между двумя востоковедами в Оренбурге, на фоне разработки принципиально важных на тот момент военных стратегий и политических тактик становились менее значимыми на Сыр-Дарьинской линии. Хотя точки зрения на российскую центральноазиатскую политику могли варьироваться в тех или иных деталях, но в целом И. Я. Осмоловский и В. В. Григорьев разделяли необходимость служения колониальному режиму и русификации окраин.

Социально-экономическое и культурное взаимодействие на Сырдарье