Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая

Чтобы не выставлять напоказ близость их отношений, Фуше вышел из будуара Жозефины через дверь, ведущую в павильон Часов, и оттуда поднялся в кабинет первого консула.

Бонапарт работал с Бурьенном.

— О, вот теперь вы мне все и разъясните, — сказал он Фуше, увидев его.

— Что именно, сир?

— Кто такой этот Сент-Эрмин, который просит меня одобрить его брак с мадемуазель де Сурди.

— Давайте уточним, гражданин первый консул: это не граф де Сент-Эрмин просит вас одобрить его брак с мадемуазель де Сурди, а мадемуазель де Сурди просит вас одобрить ее брак с господином де Сент-Эрмином.

— Разве это не одно и то же?

— Не совсем: Сурди — знатная семья, которая стоит на вашей стороне, Сент-Эрмины — знатная семья, которую надо привлечь на вашу сторону.

— Стало быть, они на меня в обиде.

— Более того, они воевали против вас.

— Так они республиканцы или роялисты?

— Роялисты; отец гильотинирован в девяносто третьем, старший сын расстрелян, средний, которого вы знаете, гильотинирован в Бурк-ан-Брессе.

— Которого я знаю?

— Помните человека в маске, который в тот самый момент, когда вы обедали за общим столом в Авиньоне, вернул виноторговцу из Бордо мешок с двумястами луидорами, по ошибке похищенный у него во время ограбления дилижанса?

— Да, прекрасно помню. Ах, господин Фуше, вот люди, в которых я нуждаюсь!

— Первому из царствующей династии, гражданин первый консул, преданности ни от кого ожидать не приходится; все хотят от него лишь выгоды.

— Вы правы, Фуше. О, будь я собственным внуком! Ну да ладно. Так что же третий?

— Третий станет вашим другом, если вы того пожелаете.

— И как же?

— Вполне очевидно, что это с его разрешения госпожа де Сурди, опытная льстивица, просит у вас, словно у монарха, согласия на брак своей дочери. Дайте свое согласие, с и р, и вашему врагу Эктору де Сент-Эрмину не останется ничего другого, как стать вашим другом.

— Хорошо, — сказал Бонапарт, — я подумаю.

При мысли, что по отношению к нему только что исполнили формальность, которую при прежнем дворе полагалось исполнять по отношению к королю, он довольно потер руки, а затем продолжил:

— Так что, Фуше, какие новости?

— Только одна, но довольно важная, особенно для меня.

— И какая?

— Вчера в зеленом зале Мортфонтена вы продиктовали министру внутренних дел Люсьену указ о моей отставке и введении меня в состав сената.

Двумя быстрыми движениями большого пальца, как это принято у корсиканцев, Бонапарт осенил себе грудь крестом и произнес:

— И кто вам рассказал эту небылицу, Фуше?

— Один из моих агентов, черт побери!

— Он ввел вас в заблуждение.

— Нисколько, и указ о моей отставке сейчас здесь, на этом стуле, в боковом кармане вашего серого редингота.

— Фуше, — сказал Бонапарт, — будь вы хромы, как Талейран, я подумал бы, что вы дьявол.

— Так вы более не отпираетесь, не так ли?

— Да, черт возьми! Впрочем, указ о вашем отрешении от должности министра составлен в столь почтительных выражениях…

— Понимаю: в моей служебной характеристике указано, что за все то время, пока я находился у вас на службе, вы ни разу не замечали недостатка в наличных.

— Восстановление порядка во Франции сделало министерство полиции ненужным, и я отправляю ее министра в сенат, чтобы знать, где его отыскать, если когда-либо министерство будет восстановлено; я прекрасно понимаю, дорогой Фуше, что, уйдя в сенат, вы утратите надзор над игорными домами, этой золотоносной жилой; однако у вас и без того уже настолько огромное состояние, что вы не знаете, как им распорядиться, а ваше поместье Понкарре, границы которого вы упорно стремитесь раздвинуть, и так, по правде сказать, достаточно велико.

— Даете ли вы мне слово, — спросил Фуше, — что, если министерство полиции будет восстановлено, оно достанется мне, а не кому-либо другому?

— Даю, — ответил Бонапарт.

— Благодарю. Так я могу передать Кабанису, что мадемуазель де Сурди, его племянница, получила ваше согласие на брак с графом де Сент-Эрмином?

— Можете.

Бонапарт слегка кивнул, Фуше ответил ему глубоким поклоном и вышел.

Первый консул несколько минут молча прохаживался по кабинету, сложив руки за спиной, а затем остановился позади кресла своего секретаря.

— Вы все слышали, Бурьенн? — спросил он.

— Что именно, генерал?

— То, что сказал этот дьявол Фуше.

— Я никогда ничего не слышу, если только вы не даете мне приказа слушать.

— Он знал, что я отстранил его от должности, что это было решено в Мортфонтене и что указ о его отставке лежит в кармане моего серого редингота.

— О, — пожал плечами Бурьенн, — не такой уж это сложный фокус, для этого ему нужно лишь платить пенсию камердинеру вашего брата.

Бонапарт утвердительно кивнул.

— Все равно, — произнес он, — опасный человек этот ваш Фуше.

— Да, — ответил Бурьенн, — но согласитесь, что это человек, который изумляет вас своей проницательностью, и в наше время такой человек полезен.

Первый консул на минуту задумался, а потом промолвил:

— Впрочем, я пообещал ему, что при первой же смуте призову его обратно, и, вероятно, сдержу данное ему слово.

Он позвонил.

Появился рассыльный.