Эктор де Сент-Эрмин. Части вторая и третья

— Мне жаль, если госпожа Сюркуф увидела в неприглядной победе, одержанной мною, нечто иное, кроме желания избавиться от насмешек со стороны метра Стальная Рука, способных испортить мне один из самых очаровательных обедов, на которых мне доводилось бывать.

— А поскольку теперь вам предлагают десерт, — послышался чей-то голос, — то, надеюсь, вы более не опасаетесь, что ваш обед будет испорчен.

— Надо же, — промолвил Рене, — метр Стальная Рука очнулся от своего беспамятства! Позвольте мне поздравить вас, сударь: я полагал, что вы пробудете в нем по крайней мере до завтрашнего утра.

— Клянусь мечом святого Георгия, капитан! Вы же не допустите, чтобы вот так оскорбляли одного из ваших офицеров, а он не мог потребовать удовлетворения за это прямо у вас на глазах и в ту же минуту! Шпаги! Нас рассудят шпаги!

И, вернувшись в оружейный зал, где он вкушал послеобеденный сон, фехтмейстер почти сразу же вышел оттуда, держа по боевой шпаге в каждой руке.

Госпожа Сюркуф вскрикнула, а мужчины бросились навстречу метру Стальная Рука.

— Сударь, — произнес Сюркуф, — я приказываю вам немедленно отправиться к себе и оставаться там под арестом вплоть до нашего отплытия.

— Простите, господин капитан, — вмешался Рене, — но вы сейчас не на борту своего корабля, а у себя дома; пригласив нас в качестве своих гостей, вы, по крайней мере на время, приравняли нас к вам. Выставив этого господина за дверь, вы, естественно, заставите меня уйти вместе с ним и убить его под первым же уличным фонарем; если же, напротив, вы позволите закончить комедийным образом то, что и началось как комедия, мы покажем вашей супруге любопытное зрелище смертельной дуэли, в которой никто не будет убит.

— Но… — попытался настоять на своем Сюркуф.

— Позвольте мне сделать это, капитан, — промолвил Рене, — я даю вам слово чести, что ни капли крови не будет пролито.

— Ну, раз вы этого хотите, господа, поступайте, как вам угодно.

Как только Сюркуф дал это разрешение, гости разместились у двух противоположных стен гостиной, чтобы оставить ее середину свободной.

Метр Стальная Рука, для которого церемониал дуэли был священ, начал с того, что сбросил с себя сюртук и жилет и эфесами вперед протянул Рене обе шпаги.

И тут обнаружилось, что в своем стремлении поскорее вооружиться метр Стальная Рука ошибся и, полагая, что берет две дуэльные шпаги, взял вместо этого шпагу и рапиру.

Рене, только сейчас заметивший эту ошибку, быстро потянул на себя рапиру; увидев в руках молодого человека клинок с пуговкой на конце, все принялись смеяться.

Метр Стальная Рука огляделся вокруг, желая узнать причину веселья, и вскоре заметил, что у Рене в руках рапира, а у него самого — шпага.

— Я ведь сказал, сударь, — промолвил Рене, — что вы еще не до конца проснулись, но, впрочем, вы осуществили мои желания; защищайтесь, прошу вас, и не щадите меня.

И он занял положение к бою.

— Но как же так! — закричали присутствующие. — Нельзя, чтобы вы защищались рапирой, когда на вас нападают со шпагой!

— Тем не менее, — строгим тоном ответил Рене, — если вы вынудите меня драться с ним завтра на дуэли, пользуясь равным оружием, мне, чтобы не выглядеть фанфароном, придется убить его, а это ввергнет меня в вечную печаль. Ну же, господин Стальная Рука, как видите, я жду вас: бьемся до первой крови, если хотите; и, чтобы меня не обвинили в мошенничестве, я, с позволения нашей хозяйки, поступлю так же, как и вы.

И, сбросив на кресло свою моряцкую куртку и жилет, Рене остался в рубашке из тончайшего батиста, ослепительная белизна которой резко контрастировала с суровым небеленым полотном рубашки метра Стальная Рука.

Затем, мгновенно развернувшись на месте, он снова занял положение к бою, опустив острие рапиры книзу и приняв такую изящную позу, что зрители не смогли удержаться от аплодисментов, которые не были приняты в случае обычного состязания.

Эти аплодисменты вывели из себя фехтмейстера, и он тут же бросился на противника.

И тогда такое же представление, какое было дано утром при свете солнца, повторилось вечером при свете канделябров. Метр Стальная Рука призвал на помощь себе весь запас фехтовального искусства, содержащий прямые удары, обманные движения и ответные уколы, и каждый удар был отражен со спокойствием, хладнокровием и приводившей в отчаяние простотой; наконец, последнее обманное движение фехтмейстера оказалось настолько ловким, что кончик его шпаги, не коснувшись кожи, зацепил рубашку и проделал в ней широкую прореху, оставившую грудь молодого человека наполовину обнаженной.

Рене рассмеялся и, обращаясь к противнику, сказал:

— Подберите вашу шпагу, сударь.

И в то же мгновение он клинком своей рапиры так ловко и с такой силой зацепил оружие метра Стальная Рука, что оно отлетело на десять шагов назад.

Пока фехтмейстер подбирал шпагу, к чему его призвали, Рене окунул в чернильницу пуговку своей рапиры.