Эктор де Сент-Эрмин. Части вторая и третья

— Теперь, — заявил он, — я нанесу вам три удара, и три этих удара наметят треугольник на вашей груди. В настоящей дуэли любой из трех этих ударов был бы смертельным. Когда мы станем добрыми друзьями, что, надеюсь, не замедлит случиться, я научу вас парировать их.

И в самом деле, как и было сказано, он провел три молниеносных выпада, а после третьего отскочил назад: пуговка его рапиры оставила три черных пятнышка на правой стороне груди фехтмейстера, и три эти точки образовывали треугольник настолько правильный, как если бы он был намечен циркулем.

Затем Рене положил рапиру на стул, снова надел жилет и куртку, взял шляпу, протянул руку противнику, отказавшемуся подать ему свою, пожал руку Сюркуфу, поцеловал руку его жене, попросив у нее прощения за то, что дважды в течение дня нарушил правила приличий, первый раз — выпив одним глотком три бутылки шампанского, а второй — устроив зрелище дуэли, и, попрощавшись с остальными дружеским взглядом и изящным жестом, вышел.

Как только дверь за ним затворилась, а метр Стальная Рука отправился переодеваться в оружейный зал, все принялись восхвалять новобранца капитана «Призрака».

— Но что, в конце концов, могло заставить подобного щеголя наняться простым матросом?! — воскликнул Сюркуф.

— Я знаю, — шепнула на ухо мужу г-жа Сюркуф.

— Ты знаешь?

— Любовная печаль.

— Как ты догадалась?

— Сквозь прореху в его рубашке я увидела, как на груди у него блеснула золотая цепочка, на которой висит медальон с алмазным вензелем.

— Возможно, насчет любви ты угадала верно, — сказал Сюркуф, — но что заставило столь благовоспитанного человека наняться простым матросом?

— Относительно этого я ничего не знаю, — сказала она.

— Но именно в этом и состоит секрет, — промолвил Сюркуф.

На другой день Рене разбудили Сюркуф и метр Стальная Рука.

Хорошенько подумав ночью, а главное, получив добрый совет от Сюркуфа, фехтмейстер явился принести Рене свои извинения.

LIV ОТПЛЫТИЕ

Через неделю после событий, о которых мы только что рассказывали, то есть ближе к концу июля, крепостные стены Сен-Мало, обращенные на внутреннюю бухту и внешнюю гавань, равно как и скалы Сен-Сервана, исчезнувшие ныне под насыпной дорогой, были усеяны зрителями, жаждавшими увидеть зрелище, которое почти каждый день повторяется в морских портах, но, тем не менее, никогда не наскучивает; все корабли в порту были украшены флагами, на всех домах, обращенных лицом к порту, развевались стяги, а из глубины внутренней гавани выплывал необычайно красивый бриг водоизмещением в четыреста тонн, который буксировали четыре лодки с двенадцатью гребцами на каждой; все они распевали, перекрывая шум толпы и отбивая каждый слог, следующую корсарскую песню, призванную вселять бодрость в гребцов:

Плывет корсар, сам черт ему не брат,
С мечтою о победе, с надеждой на возврат!
Вражинам смерть, кричим, а Франции виват!
Мы покидаем с грустью родимый Сен-Мало,
Стучит о воду шумно длиннющее весло.

Мы покидаем с грустью родимый Сен-Мало,

Стучит о воду шумно длиннющее весло.
Вражинам смерть! С добычей нам всегда везло!
В открытом море открой глаза вовсю, народ:
Корабль чужой чем больше, тем больше и доход!

В открытом море открой глаза вовсю, народ:

Корабль чужой чем больше, тем больше и доход!
Вражинам смерть наш принесет поход,
И по волнам несемся мы, ей-ей,
Летучих рыб резвей!

В это время буксирные лодки и бриг вступили в узкий фарватер, отделявший Сен-Серван от Сен-Мало, и под бушпритом открылся взорам превосходно изваянный из дерева скелет в саване, поднимающий могильную плиту и являющийся взору.

Это был «Призрак», только что построенный на собственные деньги капитана Сюркуфа: предназначенный для того, чтобы плавать в тех водах, что уже стали театром подвигов храброго капитана, он должен был появиться, словно призрак, в Атлантическом и Индийском океанах.

Едва вся эта толпа, усеявшая скалы, забравшаяся на крепостные стены и скопившаяся в окнах, оказалась, так сказать, в соприкосновении с людьми в лодках, она в едином порыве закричала: «Да здравствует "Призрак”! Да здравствует его экипаж!», на что гребцы, подняв весла и поднявшись сами, ответили криком: «Да здравствует Сюркуф! Да здравствует Франция!»