Экзистенциальная философия для психотерапевтов… и других любопытных

«Парадокс состоит в том, что а) мы не можем смириться с конечным, мы должны пытаться достичь бесконечного; и б) мы не можем оставаться «очарованными» бесконечным, мы должны хорошо укореняться в конечном… через это напряжение мы превращаемся в самих себя» (van Deurzen, 2000).

Парадокс – это непременное условие экзистенции.

Его можно видеть в том, что что-то в каждом человеке остается неизменным во времени, а что-то постоянно меняется. С одной стороны, «я такой же, как и 10 лет назад» (конечное становится бесконечным) с другой – «я совершенно новый человек в каждый следующий момент, я не тот, что был вчера» (бесконечное становится конечным). Это напоминает мне текст песни Андреса Каламаро: «… часть меня не изменилась, и в то же время я уже не старый Андрес».

«Внутренние конфликты между возвышенным и мирским существуют на всех уровнях жизни индивидуума. Задача должным образом соотноситься с ними – это диалектическая жизнь, выбирать избегание этой задачи – человеческая ошибка» (Mullen en van Deurzen, 2000).

«Таким образом, существующий поставлен в положение, в котором крайние противоположности всегда сходятся вместе» (van Deurzen, 2000). Последний пункт, рассматривающий экзистенцию как последовательность полярностей, которые оказываются неразделимыми, применяется не только в экзистенциальной психотерапии, но и в гештальт-терапии, и в юнгианской психотерапии.

Процесс, ведущий к Бытию, – это бесконечно-конечная-бесконечно-конечная диалектика, т. е. движение от одного к другому полюсу.

«В общем, несовершенство всего человеческого заключается в том, что мы можем достичь того, к чему стремимся, только через его противоположность» (Kierkegaard, 1999).

Значение «как» в тревоге

Проблема заключается не в тревоге или отчаянии, а, скорее, в их субъективных аспектах. Это означает, что важно не факт того, что человек взволнован или отчаялся, а то, как именно он тревожится.

Все зависит от того, каким образом отчаиваться. Если отчаянию удается пробить трещину в глубине души и привести к её затвердению, мы теряемся; это смерть, но смерть, когда никак не заканчиваешь умирать. Если же отчаяние вынуждает душу собрать свои последние ресурсы, «пробудиться на самом деле», то есть абсолютно – это пробуждает душу к осознанию ее вечной ценности. Следовательно, важно отчаиваться на самом деле: это признак существующего, достигшего кульминации экзистенциального пафоса (Jolivet, ob cit).

Несколько работ Кьеркегора посвящены теме тревоги. Говорят, что Ролло Мэй (один из ведущих экзистенциальных терапевтов США), прочитав текст Кьеркегора, отметил, что, хотя Фрейд и психоанализ строят великолепные теории о тревоге, Кьеркегор действительно знал, каков этот опыт – быть встревоженным. В данном тексте он говорит о тревоге как опыте «грехопадения, или изгнания из рая», которое означало для людей, вместо ужасной кары – потерю неведения, осознание жизни и смерти, неопределенности и неизбежности выбора и отречения. Другими словами, для него тревога – это эмоциональное переживание, сопровождающее пробуждающуюся экзистенцию.

Отсюда следует, что для Кьеркегора жизненная задача состоит не в том, чтобы научиться не тревожиться (как многие полагают), а научиться тревожиться.

«Я хотел бы пояснить, что это испытание, которому должны подвергнуться все люди, то есть каждый должен научиться тревожиться. Тот, кто не научится, так или иначе обречен на погибель: либо потому, что он никогда не тревожился, либо потому, что целиком погрузился в тревогу. Напротив, тот, кто научился тревожиться как следует, достиг высшего знания. (…) Тревога – это возможность свободы». (Kierkegaard, 2007).