Экзистенциальная философия для психотерапевтов… и других любопытных

Я бы с удовольствием сказала, что самым ярким в его личности было то, что скрывалось от взгляда, но тем не менее бросалось в глаза: мученичество гордого, непризнанного одиночества.

Без сомнений, при первой встрече с Ницше ничто в нем не открывалось внешнему наблюдателю. Этот человек – среднего роста, кроткого вида, с черными волосами, зачесанными назад, скромно, хотя и с особой тщательностью, одетый вполне мог остаться незамеченным. Тонкие, необычайно выразительные очертания его губ были почти полностью скрыты под космами густых усов. Его смех был легким, и когда он говорил – никогда не повышал голос. Его манера двигаться была осторожной и скованной, словно бремя согнуло его плечи. Трудно представить этого человека посреди толпы; все его существо было отмечено особым знаком, который характеризует одиноких, – тех, кто родился, чтобы жить отдельно от людей.

Его руки, напротив, привлекали взгляд. Они были невероятно красивы и изящны, – и он сам говорил, что они раскрывают в нем гения… Что же до глаз, то они действительно его разоблачали. Несмотря на то, что они наполовину слепы, никоим образом не создавалось впечатления моргающего вглядывания, непреднамеренно докучного шпионажа, как происходит со многими близорукими людьми. Скорее, казалось, что они были стражами и хранителями собственного сокровища, – часовыми, которые запрещают доступ к непроницаемой тайне… дефектный взгляд придавал его чертам своеобразное очарование, потому что вместо отражения изменчивых внешних впечатлений, он отражал только то, что происходило в глубине. Глаза смотрели внутрь, и в то же время, казалось, блуждали по бесконечности или, лучше сказать, рассматривали интимное, как будто наблюдали за бесконечным. Ибо вся его деятельность заключалась в изучении человеческой души в поисках новых горизонтов, в поисках тех «неисчерпанных возможностей», которые он никогда не уставал создавать и трансформировать в глубине своей мысли. Когда, время от времени, в ходе какого-то диалога, который его возбуждал, он проявлял себя, в его глазах был волнительный блеск… Но когда он был грустен, его одиночество проявлялось мрачным настроением, почти угрожающим, словно исходящим из пламенных глубин, от той внутренней бездны, в лоне которой он всегда был один, и из которой ни с кем не мог поделиться своим одиночеством.

Поведение Ницше также производило впечатление скрытности и сдержанности. В личном общении он проявлял высокую образованность и почти женственную кротость, спокойную и приветливую серьезность; в отношениях радовался изысканным и элегантным формам жизни… (Salom'e, 2000).