Элементарные частицы

Он обвел взглядом толпу танцующих и сразу увидел Карима. Забыв про католичку, тот сосредоточил свое внимание на очаровательной розенкрейцерке. Они с мужем приехали во второй половине дня: высокие, серьезные, стройные, вроде бы эльзасского происхождения. Они поселились в огромной замысловатой палатке со сплошными навесами и оттяжками, на установку которой у мужа ушло четыре часа. Он все уши Брюно прожужжал рассказами о скрытых прелестях Ордена Розы и Креста. Его глаза сверкали за стеклами круглых очочков; фанатик, понятное дело. Брюно слушал вполуха. По словам очкарика, их движение зародилось в Германии; в его основу легли, конечно, определенные труды по алхимии, но нельзя не отметить, что оно неразрывно связано и с рейнским мистицизмом. Судя по всему, очередные заморочки пидоров и нацистов. “Засунь себе в жопу свой крест, дружок… – мечтательно подумал Брюно, краем глаза поглядывая на круп его красотки жены, стоящей на коленях перед газовой плиткой. – А розу сверху воткни…” – мысленно заключил он, и тут она встала, ослепив его голой грудью, и велела мужу переодеть ребенка.

Но как ни крути, пока что она танцевала с Каримом. Странная парочка: лукавый толстячок, на голову ниже этой германской швабры, утопал в ее объятиях. Он танцевал, улыбался и трепался без умолку, рискуя забыть, что собирался вообще-то ее склеить. Но похоже, дело продвигалось: она тоже улыбалась, смотрела на него с чуть ли не зачарованным любопытством, а один раз даже громко расхохоталась. На другой стороне лужайки ее муж излагал очередному потенциальному адепту историю движения, зародившегося в 1530 году в одной из земель Нижней Саксонии. Через определенные промежутки времени их трехлетний сын, невыносимый светловолосый говнюк, кричал, чтобы его уложили спать. Словом, это снова был подлинный фрагмент реальной жизни. Рядом с Брюно два тощих типа церковного вида комментировали подвиги прелюбодея. “Он такой душевный, понимаешь. – сказал один. – В принципе, она ему не по зубам, он некрасивый, у него пузо торчит, и вообще он ниже ростом. Но он, сука, душевный такой, на том и выезжает”. Другой уныло кивал, перебирая пальцами воображаемые четки. Допивая водку с апельсиновым соком, Брюно увидел, что Кариму удалось утащить розенкрейцерку на травянистый склон. Не прекращая болтать, он закинул одну руку ей на шею, а другую осторожно сунул под юбку. “Она все-таки раскорячила ноги, блядь нацистская…” – отметил Брюно, удаляясь от танцующих. Перед тем как выйти из светового круга, он заметил краем глаза, как католичку лапает за попу какой-то типа лыжный инструктор. В палатке его ждали консервированные равиоли.

Входя, он рефлекторно, просто от отчаяния, прослушал свой автоответчик. На нем было одно сообщение. “Ты, наверное, уехал на каникулы. – произнес спокойный голос Мишеля. – Позвони, когда вернешься. Я тоже в отпуске, и надолго”.

4

Он идет вперед, доходит до границы. Вокруг невидимой точки кружат стаи хищных птиц – вероятно, там валяется падаль. Мышцы ног пружинят на ухабах. Здешние холмы поросли желтоватой степной травой, они тянутся далеко на восток, насколько хватает глаз. Он не ел со вчерашнего дня; ему уже не страшно.

Он просыпается, лежа поперек кровати, полностью одетый. Перед служебным входом в “Монопри” разгружают товар. Сейчас самое начало восьмого.

Уже долгие годы Мишель вел чисто интеллектуальное существование. Чувства, из которых складывается человеческая жизнь, не попадали в поле его зрения, он мало что в них смыслил. В наши дни можно расписать свою жизнь до мелочей; кассирши в супермаркете кивали в ответ на его краткое приветствие. За десять лет в его доме сменилось много жильцов. Некоторые из них съезжались. Тогда он наблюдал за переездом; друзья новоиспеченной парочки поднимали или спускали по лестнице коробки и лампы. Они были молоды и иногда смеялись. Часто (но не всегда) сожители, расставшись, перебирались на другое место одновременно. Так что квартира освобождалась. Какой тут напрашивается вывод? Как истолковать их поведение? Сложная задача.