Элементарные частицы

– Следующие несколько лет жизнь шла своим чередом, – тихо продолжал Брюно. – Я сделал себе пересадку волос, операция прошла успешно, хирург оказался другом моего отца. Я продолжал заниматься в спортклубе. Попробовал организовать свой отпуск с “Нувель фронтьер”, и снова с Club Med и UCPA. Завел несколько романов, раз, два и обчелся, правда; в целом женщины моего возраста особого желания потрахаться уже не испытывают. Конечно, они утверждают обратное, и действительно иногда им хочется вновь пробудить в себе чувства, страсть, желание, но тут я ничем не мог им помочь. Я никогда еще не встречал такой женщины, как ты. Я даже надеяться не смел, что такая женщина, как ты, в принципе существует.

– Тут нужно… – сказала она странным голосом, – нужно, чтобы кто-то проявил великодушие, сделал первый шаг. Не знаю, как бы я себя повела, будь я на месте твоей арабочки. Но я уверена, в тебе и тогда было что-то трогательное. Я думаю, или, по крайней мере, мне так кажется, что я бы согласилась доставить тебе удовольствие. – Она снова легла, положила голову между ног Брюно и несколько раз нежно провела языком по его члену. – Я бы чего-нибудь съела… – неожиданно сказала она. – Уже два часа ночи, но в Париже ведь все возможно, не так ли?

– Конечно.

– Хочешь кончить сейчас, или лучше я подрочу тебе в такси?

– Давай сейчас.

15. Гипотеза Макмиллана

Они доехали на такси до Ле-Аль и поужинали в брассери, открытой всю ночь. На закуску Брюно взял рольмопсы. Он подумал, что сейчас может произойти все что угодно, но тут же понял, что обольщается. У него в мыслях, конечно, вариантов было пруд пруди: он мог представлять себя хоть крысой, хоть солонкой, хоть энергетическим полем; на практике же его тело уже вовлечено в процесс медленного распада; то же самое происходит и с телом Кристианы. Несмотря на ночи, проведенные вместе, их индивидуальное сознание до самого конца будет существовать раздельно, как и их тела. Рольмопсы ни в коем случае не решат проблему, да и от сибаса с фенхелем толку не больше. Кристиана хранила молчание, задумчивое и довольно загадочное. Они заказали шукрут по-королевски с домашними монбельярскими колбасками. Пребывая в состоянии приятной расслабленности, свойственной мужчине, который только что кончил в объятиях любящей, сладострастной женщины, Брюно мельком подумал о своих рабочих проблемах, которые сводились, в общем, к следующему вопросу: какую роль может сыграть Поль Валери в преподавании французского языка в классах с научной специализацией? Он доел шукрут, заказал мюнстер и почувствовал, что склоняется к ответу “никакую”.

– Я ни на что не гожусь, – смиренно сказал Брюно. – Я не умею разводить свиней. Ничего не смыслю в производстве сосисок, вилок и мобильных телефонов. Я не в состоянии изготовить окружающие меня предметы, которые я использую или ем; более того, я не в состоянии понять процесс их производства. Если бы производство вдруг остановилось, если бы разом испарились все специалисты, инженеры и техники, я не смог бы ничего запустить снова. Окажись я вне экономико-промышленного комплекса, мне не удалось бы обеспечить даже собственное выживание: я не знаю, как себя прокормить, одеть, как уберечься от ненастья; мои личные технические навыки значительно уступают умениям неандертальца. Я полностью зависим от общества, в котором живу, и практически бесполезен для него: все, на что я способен, – это выдавать сомнительные комментарии к устаревшим культурным объектам. Однако я получаю зарплату, причем хорошую, гораздо выше средней. Большинство окружающих меня людей находятся в похожей ситуации. По сути, единственный полезный человек, которого я знаю, – это мой брат.

– Что же он совершил такого выдающегося?

Брюно на мгновение задумался и в поисках достаточно впечатляющего ответа повозил кусок сыра по тарелке.

– Он создал новых коров. Ну, я упрощаю, но его исследования правда способствовали появлению генетически модифицированных коров, дающих больше молока с превосходными питательными качествами.

– Он изменил мир. Я ничего не сделал, ничего не создал; абсолютно ничего не привнес в этот мир.

– И не навредил ему…

Лицо Кристианы помрачнело, она быстро доела мороженое. В июле 1976 года она провела две недели в поместье ди Меолы на склонах Ванту, в том самом месте, куда Брюно приезжал за год до этого с Аннабель и Мишелем. Она рассказала Брюно о том лете, и они обрадовались такому совпадению, но она тут же ужасно расстроилась. Если бы они познакомились в 76-м, когда ему было двадцать, а ей шестнадцать, подумала она, их жизнь могла бы сложиться совершенно иначе. Вот и первый звоночек: она поняла, что влюбляется в него.