Елена Феррари

Неформальные клубы, которые очень скоро должны будут разделиться на оформленные в надлежащем порядке творческие союзы и на полуконспиративные и конспиративные кухонные посиделки, теперь создавались в Москве и Петрограде. Там на время нашла свое пристанище и Елена Феррари. Секретарь редакции журнала «Печать и революция» Яков Захарович Черняк в своих «Записях 20-х годов» 10 января 1924 года (возможно, это упоминание относится к более позднему периоду) писал, что встретил ее среди бывших «центрифугистов»: «Еще в декабре познакомился с Е. Лундбергом — С. Бобров, Б. Пастернак, К. Локс, какая-то поэтесса Феррари, врач, фамилии которого я не помню, — вот компания, которая собралась в Баховском биохимическом институте у химика Збарского вечером 19 декабря. Я был приглашен Б. П[астернаком] с Сер. Павл. [Бобровым]»[237]. Обидно, но и там агент Разведупра № 007 снова оказалась лишь «какой-то Феррари». Стало окончательно ясно: иной работы, кроме разведки, для Елены Константиновны уже не было.

Глава двенадцатая Ирэн и Кемаль

Истомили тяжкие этапы.

На морском сижу я берегу.
Пыль Москвы на ленте старой шляпы
Я, как символ, свято берегу.

Все здесь ярко: небо, солнце, море,

Снег чалмы над бронзовым челом…
Радость жизни блещет в каждом взоре —
Юг обласкан светом и теплом.

Леонид Мунштейн^{19}

«Пыль Москвы». Принкипо. 1920 год

Русские разъезжались из Берлина, и Германия постепенно вставала на ноги. Налаживалась экономика, лучше стала работать социальная сфера, уровень преступности, и без того не самый высокий, снижался, потому что и полиция постепенно, шаг за шагом, наводила порядок по своей части. Для разведки это означало, что близился конец хаоса и ловить рыбку в мутной немецкой водичке становилось все труднее и труднее. Для широкой советской разведсети, раскинутой из Берлина почти на всю Европу, настало время неминуемых перемен. Все яснее становилось, что руководить огромной организацией из одной точки не только неудобно, но и чрезвычайно опасно. О соблюдении конспирации в подобных условиях можно было говорить только условно, и история с непрозрачным, но одновременно понятным для всех интересующихся статусом Елены Феррари это подтверждает.

Кроме того, самим Берлинским центром с его колоссальной агентурой и контактами стало слишком сложно управлять из Москвы. Из-за плохо налаженной связи, расплывчатых отношений с агентурой и нечетко определенных обязанностей руководители резидентуры все чаще принимали решения самостоятельно, без консультаций и санкций Центра, что справедливо раздражало Москву. Поэтому в 1924 году в советской столице решили Берлинский центр ликвидировать и организовать по всей Европе, в том числе в Париже и Риме, самостоятельные резидентуры.

Вернувшаяся в это время на родину Феррари, в ожидании ясности на службе, решила пока что продолжить литературную работу. Она установила связи с редакциями газет «Известия ВЦИК», «Красная нива», «Красная звезда», журналов «Пионер», «Юный коммунист» и «Новый зритель». За исключением «Известий» все сплошь издания второго, если не третьего, порядка. Печаталась под псевдонимами Иванов; К. П., Ф. Л.[238], но сами эти публикации до сих пор не обнаружены — большой простор для будущих исследователей, если таковые найдутся.

Времени на литературу у Елены Константиновны оставалось не слишком много — около полугода. В сентябре ей предстоял выезд в новую командировку, а еще надо было успеть повидаться с семьей, которая, вопреки ее берлинским опасениям, уцелела. Георгий Голубовский жил в Москве, и вроде бы даже, по семейной легенде, Люся нашла мужа и их отношения на время восстановились, но… официальная анкета, заполненная ею 12 сентября 1924 года, говорит об ином[239]. В графе «Семейное положение, подробно?» (так в документе. — А. К.) значится: «Одна, имею на иждивении племянницу. Была замужем», а в отдельной графе, предназначенной для мужа бывшего (была и такая): «муж был рабочий-металлист (из крестьян)». И домашний адрес указан совсем другой: улица Мясницкая, 22, кв. 21. Так что встречаться-то Люся с Жоржем, конечно, могли, и, вполне возможно, оба этим встречам были рады, но вряд ли они жили вместе.