Елена Феррари

Англичане если за что-нибудь берутся, то делают это основательно. Попутно они арестовали спекулянтов, имевших дела с большевиками. Англичане посетили даже курсы Берлица, где арестовали группу большевистских агитаторов, изучавших турецкий язык…»[152]

Как главный редактор «печатного рупора» Врангеля, Чебышёв получил доступ к некоторым деталям расследования англичан, и в сентябре еженедельник «Зарницы» опубликовал большой материал о раскрытом британской контрразведкой заговоре советских спецслужб и турецких коммунистов против оккупационных властей. Целью заговора ставились восстание против стамбульского султанского правительства, окончательная победа кемалистов и дальнейшая ликвидация врангелевской группировки с помощью вооруженных сил Ангоры. Причем окончательным результатом должна была стать даже не эта внушительная победа, а торжество в Константинополе «Турецкой советской республики».

Другой свидетель тех событий — Илья Зданевич позже писал: «Разве мог в те дни кто-нибудь подумать, что Советы, захлестнув Кавказ, вошли в берега?.. Кавказ стал красным, теперь очередь за Турцией»[153]. Иными словами, те, кто имел возможность и желание хоть как-то следить за событиями, разворачивающимися в Турции, Персии, Закавказье — вокруг всего Черного моря, может быть, и не хотели, но ожидали, что «красная волна» вот-вот захлестнет их всех. Ждали как трагическую неизбежность, препятствовать осуществлению которой они не могли, но оставалась еще надежда на внешние силы — бывших союзников.

К неудовольствию Чебышёва, англичане, раскрывшие заговор, дальше повели себя слишком осторожно, ставя приоритетной задачей не искоренение «большевистской заразы», а соблюдение английских интересов в этом стратегически важном районе. «…в силу особенностей английского отношения к большевикам и ввиду желания воспользоваться раскрытием заговора для производства некоторых существенных изменений в смысле управления Константинополем и проливами, роль большевиков оказалась совершенно затушевана и на первый план выдвинуты турки, игравшие лишь роль исполнителей большевистских директив»[154].

Разочарованный Чебышёв сетовал, что при обысках подпольного «красного штаба» были обнаружены типография (явный признак не разведывательной резидентуры, а скорее оппозиционного центра), фальшивые документы и, что особенно интересно, «списки и даже фотографии видных представителей беженской среды». Для чего могли понадобиться такие списки и фотографии? Несложно догадаться, но выводы, выводы… — их англичане не сделали, а вот большевики — возможно, да.

Если следовать популярной логике создателей конспирологических теорий, то естественно будет предположить такой ход событий: в июне — июле англичане вскрывают советско-кемалистский заговор, направленный против хилого султанско-врангелевского союза, но заодно способный нанести чудовищной силы удар и по британскому господству в районе Босфора и Дарданелл. Не желая дальше портить отношения с большевиками, которые окончательно победили у себя дома, Лондон ликвидирует ядро заговора, но делает вид, что советская разведка здесь ни при чем, и часть ее агентурной сети остается незатронутой арестами и обысками. Наличие же у красных шпионов фотографий «видных представителей беженской среды», совершенно неинтересных кемалистам, говорит о том, что у агентов Москвы к галлиполийцам могли быть не только информационные интересы. И последовавшие в середине октября 1921 года события вполне укладываются в эту схему. Только направление удара теперь переносится с суши на море, а сама цель становится точечной — едва различимой в проливе «на фоне стальных кораблей», как пел в советском фильме «сын турецко-подданного».

Прекрасная двухмачтовая паровая красавица, носившая ранее название «Колхида», была построена в 1866 году и сначала служила российскому послу в Турции. По размерам и водоизмещению яхта была близка к переправленному Владимиром Волей в Новороссийск «легкому крейсеру» «Айдин Рейс», но круги от ее гибели, в отличие от всеми давно забытой турецкой канонерки, продолжают расходиться до сих пор. Пережившая годы Гражданской войны на Черном море яхта, переименованная в «Лукулл», стала жилищем барона Врангеля во время эмиграции в Константинополь. Пришвартованная на бочках у европейского берега между Топ-Хане и Дольме-Бахче яхта заодно служила главкому плавучим штабом, а в ее каюте, ставшей служебным кабинетом, хранились служебные документы и армейская касса. Разумеется, яхта круглосуточно и бдительно охранялась экипажем и приданными ему в помощь казаками конвоя. На «Лукулле» барон жил, принимал посетителей, проводил совещания, строил планы и лелеял надежду, что здесь, хотя и невдалеке от берега, он находится в большей безопасности, чем в непосредственном соседстве с разношерстной толпой беженцев.