Елена Феррари

Николай Николаевич Чебышёв, бывавший на яхте часто, последний раз ступил на ее палубу 14 октября 1921 года и свидетелем происшествия, случившегося на следующий день, не был, убыв в Софию. Там, в Болгарии, 17 октября Чебышёв получил странную телеграмму на французском языке: «Lucullus coula. Glavkoni (так в документе. — А. К.) était en ville» — «Лукулл утонул. Главком был в городе». Вернувшись, взволнованный журналист немедленно отправился к Врангелю, а затем собрал свидетельства очевидцев и попытался восстановить картину гибели яхты: «Случилось происшествие, вероятно, единственное в морских анналах». В тот же день, 17 октября, основной корреспондент Чебышёва граф Владимир Владимирович Мусин-Пушкин отправил своему шефу два густо исписанных листка с от руки нарисованной схемой катастрофы и пояснениями, а, главное, готовым выводом: «Всё дает основание подозревать покушение, тем более что из Батума телеграфировали об особо тщательном надзоре за пассажирами этого парохода. Но об этом печатать нельзя. Пассажиры с этого парохода дают показания об умышленности, так же и английская полиция, бывшая на его борту. Лишь бы не замяли (это тоже пока не печатайте). Расследование ведут французы. В комиссию входит генерал Ермаков»[155].

Чебышёв не был бы журналистом (и бывшим прокурором и адвокатом!), если бы не взялся за свое, собственное расследование. Его результаты сегодня хорошо известны интересующейся публике:

«„Лукулл“ был протаранен 15 октября около 5 часов дня шедшим из Батума итальянским пароходом „Адриа“. Генерал Врангель и командир яхты находились на берегу, съехав с яхты примерно за час до ее гибели. Спокойное поведение всех чинов яхты и конвоя главнокомандующего дало возможность погрузить на шлюпки и спасти в первую голову семьи чинов яхты и команду. Все офицеры и часть матросов до момента погружения оставались на палубе и, лишь видя непредотвратимую гибель яхты, бросились за борт и были подобраны подоспевшими катерами и лодочниками.

Дежурный офицер мичман Сапунов пошел ко дну вместе с кораблем. Кроме мичмана Сапунова погиб также корабельный повар Краса. Позже выяснилось, что погиб еще третий человек — матрос Ефим Аршинов, уволенный в отпуск, но не успевший съехать на берег.

„Лукулл“ стоял у европейского берега Босфора, почти около самого берега. Для того чтобы яхту протаранить, пароходу надо было перпендикулярно повернуть к берегу, свернув в сторону от своего курса. В день катастрофы прибывший из Батума океанский пароход итальянского пароходства „Адриа“ (бывший „Франц Фердинанд“ австрийского „Ллойда“) возвращался после союзного контроля к набережной Галаты. „Адриа“ врезалась в правый борт яхты и буквально разрезала ее пополам. От страшного удара маленькая яхта стала тотчас же погружаться в воду и в течение двух минут затонула.

Удар пришелся как раз в среднюю часть яхты — нос „Адрии“ прошел через кабинет и спальню генерала Врангеля.

На „Лукулле“ погибли документы главнокомандующего и все его личное имущество. Работа водолазов началась в воскресенье. „Лукулл“ стоял в таком месте, где глубина достигала 35 саженей (около 70 метров. — А. К.)»[156].

Надо сказать, что поработал Николай Николаевич добросовестно. В собранных им по горячим следам показаниях людей, видевших удар «Адрии» по «Лукуллу» собственными глазами, имеются разночтения, но они относятся главным образом к определению расстояния от яхты до корабля-погубителя, точного курса парохода «Адриа», то есть к деталям, которые действительно могли восприниматься разными людьми по-разному. Так, один неназванный Чебышёвым свидетель утверждал: «„Адриа“, отойдя от контрольной станции у Леандровой башни, в начале шестого часа вечера шла правым берегом пролива в значительном расстоянии от „Лукулла“ (более мили). Дойдя до траверса „Лукулла“ (то есть оказавшись практически на одной линии с яхтой. — А. К.), „Адриа“ взяла направление, почти перпендикулярное первоначальному своему курсу. Когда „Адриа“ подошла к „Лукуллу“ до трех кабельтовых (300 морских саженей) (около 550 метров. — А. К.), казалось, что она свободно разойдется с „Лукуллом“, оставив его с правого борта, но „Адриа“, изменив курс, шла прямо на „Лукулл“. На „Лукулле“ была поднята тревога, и все выбежали на верхнюю палубу.

Сблизившись с „Лукуллом“ на полтора кабельтовых (150 морских саженей), „Адриа“ отдала один якорь, затем застопорила машину и дала задний ход. Но было уже поздно — по инерции корабль шел прямо на „Лукулл“. На расстоянии менее одного кабельтова (100 морских саженей) „Адриа“ отдала второй якорь, но это было уже бесполезно.

„Адриа“ ударила „Лукулл“ в борт под прямым углом и, разрезав борт „Лукулла“ на протяжении более трех футов (около одного метра. — А. К.), отошла задним ходом. Никаких мер для спасения людей „Адриа“ не приняла: ни одна шлюпка не была спущена, не были поданы концы и круги».