Елена Феррари

Всего в число причин трагической гибели русской яхты и троих человек ее экипажа были включены девять пунктов, среди которых числились, естественно, и необоснованное лихачество капитана, и невнимание лоцмана к резко пересекшему курс парохода, фактически «подрезавшему» его ширкету (небольшому пассажирскому суденышку, десятки которых сновали по Босфору, и капитан которого также был допрошен, но в его действиях не удалось установить злого умысла).

В отношении совместных действий капитана и лоцмана в тот момент, когда столкновение с «Лукуллом» стало неизбежным, было заявлено:

«7) Если даже допустить, что лоцман, видя безуспешность своего маневра влево, решил развернуться вправо, то совершенно непонятным является оставление руля влево на борту при отданном правом якоре, при якобы обнаруженном лоцманом обратном течении, и при значительном еще движении парохода вперед, хотя и с отданным уже приказанием в машину „полный назад“, ибо действие руля парализовало принятые лоцманом меры для маневра вправо».

Наконец, последним пунктом значился следующий:

«9) Ни с какой решительно стороны нельзя оправдать абсолютное отсутствие со стороны парохода „Адриа“ каких-либо попыток к спасению личного состава протараненной пароходом яхты, и это совершенно непонятное нарушение принципов морской этики при спасении людей — считаю преступным»[166].

Несмотря на неоднократное употребление в выводах следственной комиссии слова «непонятно», в целом по прочтении материалов расследования никак не складывается впечатление, что пароход направляла на яхту чья-то рука (если, конечно, не уверовать в это изначально). Во-первых, для того, чтобы совершить таран, было бы крайне желательно, чтобы заинтересованный в этом человек (или группа людей) находился непосредственно на капитанском мостике и имел возможность контролировать действия капитана и лоцмана. Тем достаточно было слегка, совсем чуть-чуть, изменить направление хода судна на первых трех четвертях его пути, чтобы все пошло не так, а показания свидетелей с берега не дали бы возможность определить это изменение курса — это ясно по рассказам тех, кто видел маневр «Адрии»: все они были неточны. Но совершенно невозможно себе представить, что посторонний на мостике укрылся бы от взгляда других людей, а ни один из подвергнутых допросам не упомянул о чужаках в рубке.

Во-вторых, сам характер осуществления маневра после четырехчасового муторного ожидания по окончании не самого простого рейса наводит на мысли, что капитан Силлич просто устал (а возможно, и здорово «разбавил» усталость горячительными напитками) и решил с итальянской лихостью «припарковать» пароход в своеобразном морском дрифте. Уходя при этом от столкновения с ширкетом и с крупными военными кораблями, которое неминуемо привело бы к гибели самой «Адрии», он попросту проглядел, слишком поздно увидел «Лукулл» и сообразил, что за ним всё — причальная стенка. Все очевидцы говорили об отчаянных попытках парохода затормозить, выбрасывании якорей (в том самом неверном порядке, который установит потом следствие) и резком переложении хода на «Полный назад», из-за которого весь корпус «Адрии» «сотрясался от сильнейшей вибрации». Шокированный ударом капитан не успел взять себя в руки и помочь утопающим — как мы помним, яхта пошла ко дну за какие-то две-три минуты, и помощь оказали англичане и турки, находившиеся поблизости (еще одно свидетельство «засоренности» района стоянки различными мелкими судами).

Это, конечно, не означает, что капитана и лоцмана не могли, например, шантажировать или подкупить, а лучше всего — сочетать эти два фактора принуждения. Тогда за ними можно было бы даже и не наблюдать: они выполнили все, что им было приказано, сами. Вот только никаких доказательств того, что такое вообще могло бы иметь место, найти так и не удалось, и капитана с лоцманом оказалось возможным обвинить только в ошибках судовождения.