Елена Феррари

Например, операцию могла провести организация, называвшаяся Отделом международных связей (ОМС) Коминтерна. Он был создан как раз в июле 1921 года для поддержания контактов с зарубежными коммунистическими партиями (то есть передачи им указаний и денег из Кремля), с левыми организациями за границей, а также создания за пределами Советской России условий для политических и военных выступлений против действующих антикоммунистических правительств. Исследователи деятельности Коминтерна так пишут об этой организации: «ОМС руководил всей конспиративной деятельностью Коминтерна и имел разветвленную систему прямых связей с руководством национальных компартий всего мира. ОМС был, пожалуй, самым законспирированным и секретным из всех других отделов Коминтерна и действовал нелегально. Чисто внешне он полностью копировал любую разведслужбу, то есть располагал штатом оперативных работников, легальных и нелегальных, курьеров, шифровальщиков, радистов, службой по изготовлению фальшивых паспортов и других документов. Его главной задачей являлось осуществление конспиративных связей между ИККИ (Исполнительным комитетом Коминтерна. — А. К.) и коммунистическими партиями, что включало в себя пересылку информации, документов, директив и денег, переброску функционеров из страны в страну и т. д. <…>

…ОМСу подчинялись все тайные торговые предприятия ИККИ и секретные службы информации. Он занимался также редактированием, шифровкой и расшифровкой донесений. В его функции входило и взаимодействие с ОГПУ — НКВД и Разведупром РККА. Кроме того, в состав ОМСа входил отдел документации… Именно здесь подделывались визы, паспорта, печати, документы»[175].

Одной из ключевых ошибок в деятельности Коминтерна в целом и ОМС в частности стало активное сотрудничество с легальными (под «крышами» советских дипломатических и торговых учреждений) и нелегальными резидентурами политической разведки (ИНО ВЧК — ОГПУ — НКВД) и разведки военной (Разведупр, IV (затем V) Управление Штаба РККА, ГРУ). По сути, в большинстве ситуаций именно сотрудники ОМС оказывались «слабым звеном» в организации разветвленных советских разведывательных сетей, поскольку были знакомы с чекистами и военными разведчиками с одной стороны (а иногда и сами ими являлись) и зарубежными коммунистами. За последними вели неусыпное наблюдение все полицейские и контрразведывательные силы стран пребывания, а часто еще и иностранные (прежде всего британские) разведслужбы. Неудивительно, что эмиссары из Москвы, как правило, очень скоро попадали в сферу их интересов. Если говорить именно о Турции, то ее компартия была создана на исходе 1920 года и сразу же подверглась жесткому давлению и со стороны турецких властей обоих направлений, и со стороны националистов. А судя по тому, что начальником связи Константинопольского отделения ОМС ИККИ в 1921 году был назначен не кто иной, как начальник оперативной части спецгруппы Разведупра РВСР Владимир Федорович Воля, турецкий сектор работы Коминтерна опирался на сотрудничество именно с военной разведкой, а не с чекистами.

Если так, то удар по врангелевской яхте мог бы стать результатом операции тоже сугубо военной, задуманной и осуществленной силами бывшей Особой, а ныне Специальной группы военной разведки в составе Воли, Гайдарова, Аболтина, Саблина, еще нескольких человек и, возможно, Елены Феррари. Мог бы. Но стал ли? Иметь возможность и мотив что-то совершить еще совсем не означает исполнить это в действительности.

Приходится признать: пока что не только нет, не обнаружено, не обнародовано ни единого документа, хоть как-то подтверждающего причастность советской разведки (и военной, и политической) к этой операции. Не представлено ни одной ссылки на реальный исторический материал, хотя бы косвенно намекающий на такую причастность. Нет распоряжений о проведении операции, нет рапортов о ее осуществлении, приказов о награждении участников, воспоминаний, касающихся факта ее проведения, признаний в этом в следственных делах репрессированных (а многие из Особой группы в 1937–1938 годах окажутся под следствием) — вообще ничего. Ни одно свидетельство, кроме того, что появится в нашей истории несколько позже и намертво свяжет «мажорного» врангелевского журналиста Чебышёва и скромную еврейскую девушку из Екатеринослава, взявшую себе звонкий металлический псевдоним Феррари. Но до этого еще далеко.

Пока что и Чебышёв, и Москва, забыв о мимолетном инциденте с «Лукуллом», готовились к решению других масштабных задач. Николай Николаевич в конце 1921 года переехал в Берлин, где позже стал консультантом по политическим делам при военном представителе генерала Врангеля — генерале фон Лампе — и возглавил Союз русских судебных деятелей.

Советская разведка тем временем готовилась… взять Константинополь. 22 апреля 1922 года народный комиссар иностранных дел РСФСР Георгий Васильевич Чичерин сообщал в ЦК РКП(б):