Семен Петрович Урицкий (1895–1938) — племянник Моисея Соломоновича Урицкого — первого председателя Петроградской ЧК, убитого в 1918 году. Участник Первой мировой войны, прапорщик. Член РСДРП(б) с 1912 года. Активный участник Гражданской войны, один из создателей Красной гвардии, командир бригады особого назначения Второй конной армии.
С 1920 года — в военной разведке. Окончил Военную академию РККА. В 1922–1924 годах работал в Европе в нелегальных резидентурах. Затем отозван в Москву, был начальником Московской (затем Одесской и снова Московской) интернациональной пехотной школы, на руководящих должностях в различных военных округах. В 1929 году окончил Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии имени М. В. Фрунзе, затем снова служил в линейных войсках, пока в 1935 году не возглавил Разведывательное управление РККА.
В 1937 году понижен в должности до заместителя командующего войсками Московского военного округа, затем арестован по необоснованному обвинению и расстрелян.
Кавалер двух орденов Красного Знамени (1920, 1921). Реабилитирован в 1956 году.
Помощниками нового резидента были назначены две женщины: Ольга Федоровна Голубовская и Мария Вячеславовна Скаковская[200]
, позже арестованная в Польше. Интересно, что Скаковская тоже приехала в Париж из Константинополя и тоже не чужда была литературному труду, хотя и несколько специфического характера. Еще в 1919 году, до прибытия врангелевской армии, в столице султанской Турции был издан ее «Иллюстрированный путеводитель» по городу-сказке[201]. Весьма возможно, что желание писать о Константинополе стало причиной сближения двух помощниц резидента Урицкого, и позже они еще на протяжении нескольких лет сохраняли хорошие отношения друг с другом, несмотря на смены мест службы и даже аресты. Феррари и Урицкий, конечно, тоже были знакомы, но вместе работали мало. Семен Петрович продержался в Париже менее двух лет, после чего, как и Рудник, был арестован французской полицией. Правда, в отличие от своего предшественника ему удалось избежать суда и заключения, и он сразу же и вполне благополучно вернулся в Москву, где получил назначение с понижением.Первый раз прибыв в Париж, Феррари там не задержалась. Она получила аванс и отправилась в Германию, в распоряжение Берлинского разведцентра. Названные цели служебного перемещения звучали странно: изучение языков — немецкого и итальянского (в Германии?!) и сбор «сведений о военных организациях русской эмиграции» в этой стране[202]
. Если так, то знакомство с Максимом Горьким и упражнения в литературном творчестве командировкой предусмотрены не были. Или мы об этом не знаем. Если позволить себе немного пофантазировать и на эту тему, то можно предположить следующее. Елена Феррари могла убедить руководство, что в состоянии принести пользу в отношении разработки Горького, поскольку имела хорошие шансы на близкий подход к нему. О том, что она писала стихи, наверняка было известно многим, в том числе в Региструпре. Это уже повод для знакомства с «Буревестником». Кроме того, как и у Горького, у Елены Константиновны были серьезные проблемы с легкими, на которые позже ее руководство указывало вполне официально[203]. Мать Люси Ревзиной, как и мать Алексея Пешкова, скончалась от туберкулеза, дочь, как мы помним из рассказа Владимира Воли, тоже страдала от этой болезни. Может быть, в Париже Феррари задержалась именно потому, что заболела, и начальство, решая, как с ней быть, предложило полечиться там же, где и Горький, а заодно и познакомиться с ним? Или она сама случайно оказалась с ним в санкт-блазиенском «раю для туберкулезников»? Правда, возникает вопрос, кто это лечение оплачивал, учитывая, что пребывание в санатории стоило совсем не дешево…