Елена Феррари

И в то же время тягостное положение взаимного творческого и человеческого неприятия почти всех почти всеми осложнялось тяжелейшими политическими противоречиями, которые никуда из писательских голов не делись, оттого что тела их переместились в Германию. Избавиться от них не было решительно никакой возможности: политические взгляды во время войны означали гораздо больше, чем предпочтения того или иного строя, партии, красных или белых. Это был вопрос жизни и смерти, и отвыкнуть от этого было не так-то просто. А надо было либо отвыкать, ибо подмосковные березки никогда в творческом сознании не могли быть заменены березками берлинскими, и тогда мечта «половить простого русского окунька» становилась навязчивой и чрезвычайно болезненной манией, либо… «с кем угодно, лишь бы против большевиков». В Советской России эти настроения, процессы брожения, поиска единственно верного выбора были хорошо известны и воспринимались как важные рычаги давления на первую категорию, на тех, кого власть хотела бы вернуть и использовать в своих интересах. Так как она вернула Эренбурга, Толстого, других — вплоть до самого Горького, и к этому процессу, сама ли или по воле ее начальников, оказалась причастна Елена Феррари.

В 1921 году Москва начала предпринимать значительные усилия, в том числе с использованием агентуры спецслужб, по расколу не только политической, но и интеллектуальной элиты беженцев из России. В Праге возникло, но именно в Берлине вошло в силу движение сменовеховцев, рассматривавших революционные события в России не как ужасную и, главное, — непоправимую, катастрофу, а как очередной этап развития Русского государства. Тяжелейший, трагический, но лишь этап, период, который можно и нужно было пережить. По большому счету это была неплохо организованная пропаганда, и неудивительно, если именно в таком направлении и в работе именно с этим контингентом новых обитателей Берлина можно было ожидать приложения сил бывшего сотрудника агитационного отдела Ольги Федоровны Голубовской, но… Как обычно, у нас нет ровным счетом ни одного свидетельства, что она вообще имела хоть какое-то отношение к акциям по идеологическому разложению эмиграции. Равно как и не существует и каких-либо доказательств хоть какого-то ее участия в сугубо военных операциях Берлинского центра Разведупра.

Необходимо признать: все, что мы знаем сегодня о жизни и деятельности Елены Феррари в Берлине в 1922–1923 годах, это ее главное увлечение — стихи. Поэзия и те встречи, которые ее увлечение ей подарило и благодаря которым ее имя вообще оказалось известным потомкам.

Глава десятая Соседи

Совсем обалдел, ничего не понимаю,

Брожу, как угорелый с подпертым взором:
Трамваи, омнибусы, омнибусы, трамваи,
И моторы, моторы, моторы, моторы…

Поезда надо мной, подо мной поезда;

А я-то ворвался с криками:
«Скажите, товарищи, скажите, господа,
Почему в Берлине воробьи не чирикают?»

Александр Кусиков. Берлин. 5 марта 1922 года