Елена Феррари

Впервые вопрос о прекращении этой невероятной неразберихи, где каждый за себя, хотя все вроде бы за дело, был поднят еще в 1921 году, но тогда так и не удалось прийти к устраивавшему всех решению. В качестве вариантов предлагались упразднение политической разведки (ИНО ОГПУ) и передача всех ее возможностей Разведупру. По понятным причинам такое предложение было решительно отвергнуто чекистами. Тогда стали рассматривать вариант передать агентурную сеть, наоборот, в распоряжение Иностранного отдела, но при этом финансирование разведки и контроль за ней — кадровый и финансовый — оставить в руках военных. И это, довольно странное, надо признать, предложение не прошло. Вроде бы удалось достичь компромисса в 1923 году: «…было признано нецелесообразным объединение агентурных аппаратов ИНО ОГПУ и Разведупра, следствием чего явилось разделение зарубежной агентурной сети и отказ от практики назначения объединенных резидентов»[186]. Но принять решение было сложно, а осуществлять его оказалось и вовсе сущей пыткой. Процесс шел медленно и формально, и самые основные мероприятия удалось завершить только к началу 1925 года — на бумаге. В реальности все обстояло еще хуже. Лишь к исходу десятилетия порочность уже общепринятой к тому времени практики стала настолько явной, что новый начальник Разведупра Ян Карлович Берзин (Петерис Янович Кюзис) докладывал председателю Реввоенсовета СССР наркомвоенмору Клименту Ефремовичу Ворошилову: «До 1927 года наши заграничные резидентуры за небольшим исключением в качестве прикрытия использовали официальные представительства нашего Союза за границей; так, например, в полпредстве или торгпредстве под видом сотрудника находился руководитель нашей агентуры в данной стране, его помощники, фотолаборатория и т. д., в полпредстве часто принимались агенты (курсив мой. — А. К.), получались от них сообщения и документы, выплачивались деньги и т. п. В первые годы нашей работы, примерно до 1923 года, работа шла более или менее гладко, ибо тогда, во-первых, полиция западноевропейских стран не была объединена для борьбы с большевизмом и пропагандой; во-вторых, полиция еще не изучила наших методов работы, и слежка за представительствами носила обычный характер. Но начиная с 1923 года работа агентуры из полпредства (торгпредства) становится все труднее. Эти обстоятельства побудили нас еще в 1923 году искать пути к удалению резидентур из официальных представительств нашего Союза и созданию такой маскировочной основы, которая обеспечивает работу резидентур не только в мирное, но и в военное время»[187].

По принципу объединения кадров и усилий Разведупра Штаба РККА и ИНО ВЧК под «крышей» легальных советских представительств была сформирована в 1921 году и резидентура в Германии, ставшая одним из основных центров советских разведок в Европе. Она получила необычное название: Заграничное представительство Разведывательного управления Штаба Рабоче-крестьянской Красной армии или просто: Берлинский руководящий центр[188]. И хотя ГПУ в этом названии не упоминалось, управление резидентурой политической разведки в значительной мере осуществлялось оттуда же. Поэтому, как ни странно, определение Елены Константиновны Феррари как чекистки в некотором смысле справедливо. Несмотря на то что она никогда не служила в советских органах госбезопасности, не носила специальных званий ОГПУ — НКВД (часто ее ошибочно именуют капитаном госбезопасности) и, скорее всего, не была агентом ЧК, чекисткой ее можно было назвать применительно к ее первому европейскому периоду службы. Можно, понимая, что, даже являясь сотрудником объединенной резидентуры, она все равно продолжала относиться к военной, разведупровской, части Берлинского руководящего центра.

Возглавил сдвоенную резидентуру дуэт: старый подпольщик Артур Карлович Сташевский (Гиршфельд), получивший документы секретаря торгового представительства РСФСР в Германии, и тоже легализованный официальным путем ровесник Владимира Воли Бронислав Брониславович Бортновский, успевший в Гражданскую послужить в военной разведке на Западном фронте. Под их руководством оказались около двух десятков профессиональных подпольщиков, в основном со знанием немецкого или другого европейского языка, и (к 1924 году) более ста агентов, работавших в Австрии, Болгарии, Германии, Италии, Польше, Франции и Чехословакии и замыкавшихся в своей деятельности на берлинскую резидентуру[189].