Елена Феррари

Известно, что первые резидентуры советской военной разведки были созданы именно в тот период в Австрии, служившей перевалочной базой между Турцией и Германией (Чебышёв тоже добирался в Берлин через Вену), и в Болгарии. Причем в последней, из-за наличия большой массы врангелевских войск, нелегальных резидентур было создано даже несколько, одна из которых работала под «крышей» Советского Красного Креста. А резидентура в Варне, например, «специализировалась» на поддержке болгарского коммунистического движения и, как следствие, действий Коминтерна в этой стране. Причем варненская резидентура была смешанной, одновременно обслуживая интересы Красной армии и Иностранного отдела ВЧК — ГПУ, — пример нередкий. По такому же смешанному принципу изначально была организована в 1921 году резидентура и в Германии. Логика понятна и в определенном смысле обоснована: разобраться, кто в смешении эмигрантов может принести пользу разведке военной, а кто политической, порой было просто невозможно. Вот только таким образом вся тайная деятельность сразу всех советских спецслужб сосредоточивалась в легальных советских дипломатических, торговых и нередко культурных представительствах за рубежом. Стоит ли говорить о том, как это облегчало работу правоохранительных органов всех тех стран, где осуществлялась такая централизация советского шпионажа? Доходило до абсурда. Например, в конце 1920-х годов в Шанхае одну из гостиниц, где традиционно селились приезжающие в город сотрудники советских представительств, а заодно советские же агенты, прибывающие, в том числе нелегально, с документами граждан совершенно других государств, прозвали «Приют большевиков». И Москва, зная об этом, получая предупреждения от резидентов, продолжала направлять своих агентов, одним из которых был Рихард Зорге (а вместе с ним сразу двое (!) членов его группы), именно в этот отель[184].

В Германии в начале 1920-х годов из-за царившей тогда неразберихи (позволившей все тому же Зорге незаметно для полиции «переквалифицироваться» из коммунистов в нацисты) аналогичные фокусы советской разведки пока что проходили без серьезного внимания к ним властей. Но лишь пока. Время показало, что подобная ситуация быстро вырабатывала у разведчиков пагубную и опасную для жизни привычку к пренебрежению элементарной конспирацией. Но осознание этого пришло, на удивление, нескоро.

Вслед за Германией и Болгарией возникли объединенные резидентуры во Франции, Италии, Австрии, Сербии, Чехословакии, Польше, Литве, Финляндии, Турции и Китае. Агентура двух, не слишком любящих друг друга, ведомств шла навстречу друг другу, как сходятся одинаково заряженные магниты, подталкиваемые с двух сторон — и сопротивляться нельзя, и окончательно объединиться законы физики не позволяют. Сразу дала о себе знать конкуренция, но необычного — финансового — характера: разные ведомства предлагали сотрудникам разные оклады и льготы. Каждый амбициозный местный или московский начальник стремился переманить из «братской фирмы» или, как тогда говорили, «от соседей» (в какой-то период все три закордонные организации: ОГПУ, Региструпр и НКИД находились на Большой Лубянке), лучшего сотрудника и, наоборот, не прочь был избавиться от своего, не оправдавшего доверия. Началось неизбежное перетекание кадров из разведки политической в военную и обратно, контролировать которое оказалось проблематично, но необходимо. Даже сегодня, когда сотрудник, например, отдела информационных технологий покидает свою компанию, ее руководство должно задуматься: а какие знания и какую базу данных он унесет с собой? Что же говорить о случаях, когда меняли место службы представители самой тайной из всех секретных фирм? А такое случалось сплошь и рядом.

У самих московских начальников началось вполне объяснимое раздвоение административного сознания. Неудивительно — ведь «руководство работой одного и того же, по сути, агентурного аппарата осуществлялось из двух центров (второго отдела Разведупра и ГПУ), что вносило порой неразбериху в работу на местах — поступали противоречивые директивы из Центра, возникала путаница в денежной отчетности резидентур и т. п. Объединенные резиденты вели переписку с Берзиным, Трилиссером (начальник ИНО ОГПУ) и членом РВС Республики Уншлихтом (куратором Разведупра). Несогласие с теми или иными указаниями Центра приводило в ряде случаев к их невыполнению, так как имелась возможность апелляции к другой стороне или обращения в РВС Республики»[185].