Елена Феррари

Где-то в углах, в закоулках ночи
Прячет гримасы свои одиночество…

Еще одно стихотворение — «Кафе» посвящено И. П., и, скорее всего, это тоже он — Иван Пуни. Да и мотив тот же:

Не плачь. Слезам не поверят!
Пей и пляши фокс-трот.

Самой Ксении Богуславской Феррари посвятила пронзительное стихотворение «На углу», оказавшееся ровно вдвое длиннее, чем каждое из посвященных Пуни, и возможно, это вообще одна из самых лучших работ Елены Константиновны. Главная тема стихотворения до оскомины привычна: одиночество берлинских соседей.

Ждать здесь каждым вечером,
Завтра и всегда.
Что дождаться нечего
Знать — и все же ждать…

Ждать приходилось по разным причинам. Еще одного соседа и по совместительству учителя Феррари достает в Праге. В первой половине октября (одновременно с ответом Горькому) она (строго говоря, предположительно она, ибо подписи нет) пишет туда Шкловскому, уехавшему по литературным делам:

«Милый Виктор Борисович,

ради Бога, ликвидируйте комнатную трагедию. Хозяйка время от времени устраивает мне сцены, и я Вам уже писала однажды, что она по поводу Вас находится в необыкновенной ажитации чувств. Комнату она, должно быть, сдаст кому-нибудь чужому, но там на Вас насчитывается что-то сверх 4 тысяч. Мы заплатили бы, но все сидим без денег. Ничего не придумаешь.

Что там с Вами приключилось? Живы ли Вы и почему никому о себе не даете знать? Я никогда еще не видела, чтобы так быстро забывали хоть и не старых, но друзей. Приезжайте! На днях открываются выставки. Русская (открылась 15 октября 1922 года. — А. К.) и Штурм фрай. Здесь не скучно. Мы устроим фест в честь Вашего приезда. Поедем в Дрезден. Достанем деньги для журнала.

Дука (то, что она использует домашнее прозвище Горького, говорит либо о том, что она стала почти своей в его окружении, либо — в это, скорее, ей очень хотелось верить. — А. К.) живет под самым Берлином и Вы сможете к нему часто ездить.

Нашла помещение для кабачка и человека с деньгами. Напишите хотя бы, что там с Вами и непременно пришлите деньги — ведь Вам на кроны это не много, а они меня так грызут, что мне придется оставить пансион.

Е. Ф.»[211]

.

Последняя фраза не должна удивлять — советская разведка всегда держала своих сотрудников и агентов в черном теле, заставляя зарабатывать на содержание самостоятельно. В этом есть резон: деньги, появляющиеся ниоткуда, всегда вызывают подозрение полиции. Центр нередко даже заставлял делиться полученной прибылью, если предприятие оказывалось успешным: всё на благо государства — отсюда и наше сомнение в том, что разведка могла спонсировать лечение своего агента. В случае с Еленой Феррари трудно понять и представить, где она вообще брала деньги на жизнь в тот период. В письме Горькому от 6 октября 1922 года она упоминает какую-то подработку, отвлекающую ее от творчества, но мы не знаем, что это было, так что ее балансирование на краю финансовой пропасти из-за легкомысленного Шкловского — вполне возможная ситуация.