Элеонора Дузе

радужные надежды. Но эта мечта Элеоноры Дузе просуществовала

недолго; вскоре нашлись недовольные, пошли споры, критика и враж¬

дебные выпады, особенно со стороны самих же актеров, и Дузе, убе¬

жденная, что «каждый может и должен следовать только собственному

призванию», снова вернулась к мысли с осени уехать куда-нибудь

и взяться за работу. Вслед за Иветт Дузе хотела поехать в Милан,

желая присутствовать на ее концерте, как вдруг отправила теле¬

грамму: «Я боюсь... сама не знаю чего». Затем вскоре еще одну:

«Август, 24. Вечер. Война. Никто больше не существует сам по себе.

Никто больше не принадлежит себе».

Элеонора Дузе также оказалась вовлеченной в водоворот стра¬

стей. Располагая весьма скромными средствами, она тем не менее

тратила деньги, как никогда прежде. Она писала солдатам, посылала

им книги, одежду и многое другое. В 1916 году она отправилась в

район боев с намерением выступать во «Фронтовом театре», органи¬

зованном правительством с целью скрасить солдатский отдых. Одпа-

ко, поняв, какая трагедия происходит на фронте, она почувствовала

себя беспомощной; театр показался ей, как никогда, убогим, словно

сделанным из папье-маше. «Это какая-то карикатура,— говорила она

Сильвио Д’Амико 180.— У меня было ощущение, что надвигается буря.

Солдат был раздражен тем, что страна не понимает его, с откровен¬

ной неприязнью глядел на актеров и па их покровителей, претендую¬

щих на то, чтобы его развлекать. Одним словом, не было никакого

контакта между нами и публикой, произошла величайшая бестакт¬

ность». Разочаровавшись во «Фронтовом театре», Дузе тем не менее

не покинула прифронтовой зоны, а продолжала помогать солдатам,

чем только могла. Она писала письма, ухаживала за ранеными и да¬

же специально отправилась с фронта в Милан, чтобы отвезти изве¬

стие об одном из солдат его родителям. «Так я могу помочь каждому

из вас и всем, сколько вас есть, страдающим в одиночестве»,— гово¬

рила Дузе. «Мне все время необходимо слышать ее голос. Когда она

говорит, мне кажется, что у меня снова есть обе руки»,— сказал один

инвалид-римлянин после ее отъезда.

В 1916 году Элеонора Дузе уступила настояниям актера Фебо

Мари 181 и компании «Амброзио-фильм» и снялась в фильме «Пепел»,

сделанном по одноименному роману Грации Деледда 182. «Эта работа

полна для меня очарования, и я принимаюсь за нее с таким увлече¬

нием. Как я могла на целых пять лет забыть о своей душе!» — писала

она в эти дни. Взяв на себя определенные обязательства, она, как и

всегда в жизни, постаралась «быть хорошим солдатом, который, если

ему приказано брать проволочные заграждения, не ждет, чтобы ему

говорили об этом дважды». В течение трех месяцев, каждый день

вставая в четыре часа утра, работала с утра до вечера: репетировала

перед кинокамерой, чтобы добиться безукоризненной пластичности

каждого жеста. Ее приводило в отчаяние, что режиссеры требовали

лишь копии жизни, в то время как опа всегда искала в искусстве

отражение правды жизни. Во время съемок она больше всего боя¬

лась «крупных планов», которые казались ей всегда до чрезвычай¬

ности нескромными, и молила, чтобы ее оставляли в тени, снимали

в манере Гриффита, без подчеркнутых ракурсов.

Фильм «Пепел» — это грустная история простой женщины из глу¬

хой деревушки Сардинии. Дузе говорила, что выбрала этот роман и

эту героиню, потому что ей казалось, что для создания этого горест¬

ного образа, показанного на фоне сурового и величественного сардин¬

ского пейзажа, потребуются именно те совершенные средства пласти¬

ческой и психологической выразительности, которые и должен стре¬

миться раскрыть «немой театр». Своей игрой она старалась показать

самую суть образа, дать как бы синтез экспрессии, чтобы достичь пе¬

ревоплощения. Это было противоположно тому, что делали Режан 183

и Сара Бернар, стремившиеся использовать кино для усиления рито¬

рического жеста.

Суровая лаконичность, сдержанность, интуитивно угаданная Дузе

как выразительная сила кино, сделала «Пепел» еще одним красноре¬

чивым подтверждением созидательной силы ее искусства. Об этом

напомнил Умберто Барбаро 184 в 1958 году на конференции, посвя¬

щенной столетию со дня рождения Дузе.

Война кончилась, но «души и тела все еще цронизывал ветер со¬

мнений и неуверенности, и никто больше не знал, как жить в этом

мире». Долгие месяцы жила Дузе в состоянии мучительной неуверен¬

ности, колеблясь между внутренней потребностью вернуться к рабо¬

те и боязнью появиться перед публикой после двенадцати лет пере¬

рыва. В конце концов она переехала в Англию, к дочери, желая про¬

жить спокойно свои последние годы. Однако стоило ей оказаться в

тихой семейной обстановке, как лихорадочная, непреодолимая тяга

к работе, потребность следовать своему призванию охватила ее с не¬

бывалой силой. Дузе осталась совсем без средств, и, пожалуй, это и

было тем толчком, который заставил ее набраться храбрости и вер¬

нуться в театр, чтобы удовлетворить свою жажду общения с людьми.

Теперь, постигнув, как ей казалось, нечто большое и значительное,

она надеялась, что сможет сказать людям что-то новое. Она верну¬