Эльф среди людей

Владыка Лориэна так посмотрел бы на дерево (самое обычное дерево, не энта), если бы оно вдруг заговорило.

Причина удивления Неистового была иной:

«Хэлгон, я понимаю, что Лот-Лориэн так похож на Дориат, но разве Мандос не освободил тебя от боли прошлого?»

– Верно… – хотелось добавить «мой лорд», но не замечать короля синдар, как он всё это время не замечал тебя, было, во-первых, глупым ребячеством, а во-вторых, могло повредить делу. – Но даже зажившую рану бередить не стоит. Не думаю, что понадоблюсь тебе в Лориэне.

«Ты видишь, – Келегорм чуть наклонил голову, извиняясь, – я вынужден остаться у границы Золотого Леса. Мы здесь будем ждать синдар, готовых пойти со мной».

Повелитель Лориэна не верил своим ушам… то есть, уши ничего и не слышали, речь шла из разума в разум… но и разум здесь был бессилен.

Хэлгон весь ушел в себя, чтобы ничем не выдать своих эмоций. А их было… Так он прятался, выслеживая орков, – они проходили на расстоянии вытянутой руки и не замечали.

Келегорм спокойно ждал.

– Впервые вижу, – голос короля синдар чуть дрожал, словно после очень быстрого бега, но тон был бесстрастным, – чтобы лорд безоговорочно слушался своего дружинника.

«Ты много видел погибших нолдор, владыка? – прищурился Неистовый. – Я имею в виду, таких, с которыми можно разговаривать?»

– Думается мне, дело не в ваших смертях, – качнул головой Келеборн.

«И в них тоже. Они меняют характер. В лучшую сторону».

– Что ж… – синдар перевел дыхание с облегчением, которое не удавалось скрыть, да он и не слишком пытался. – Хэлгон, ты лжешь. Ты знаешь, что ты лжешь. И молчи, не усиливай ложь новой. Но я, – он чуть поклонился, – благодарен тебе за именно эти слова лжи.

Следопыт ответил поклоном.

Келеборн обвел нолдор внимательным глубоким взглядом: вы понимаете, что вам лучше не показываться в Лориэне, вы понимаете, что я не мог не предложить вам гостеприимство, мы все понимаем, что ложь Хэлгона – то объяснение, которое не ущемит ничью честь.

Келегорм ответил грустной усмешкой, Хэлгон – едва заметной улыбкой.

Молчание.

Иногда, чтобы понять друг друга, слов не нужно.

Иногда и благодарят – молчанием.

Но повелитель Лот-Лориэна прервал этот безмолвный разговор, сделав знак рукой своим воинам.

Подошел Брондор.

– Хэлгону трудно войти в Золотой Лес, и наши гости останутся здесь. Позаботься, чтобы они ни в чем не нуждались.

«Чтобы Хэлгон ни в чем не нуждался, – заметил Келегорм. – Позаботиться о призраке едва ли получится».

– Чтобы Хэлгон ни в чем не нуждался, – невозмутимо повторил король.

Брондор расседлал коня, они с Хэлгоном быстро поставили небольшой походный шатер (у дунаданов палатки удобнее, но этот изящнее), собрали сушняк для костра, если он понадобится, синдар принес припасы… маленький лагерь готов.

Можно отдыхать и разговаривать ни о чем.

Потому что о чем разговаривать с синдаром, Келегорм пока не понимал.

Хэлгон избрал тему, безопасную, как разговоры брыльчан об урожае: он стал расспрашивать Брондора об недавних атаках Дол-Гулдура. Благо, война окончена, от вражьей крепости остались одни обломки, а спрашивать о победах – это лучший способ разговорить собеседника.

Поначалу дориатец просто отвечал на вопросы, но потом увлекся, в беседу втянулся Келегорм… И хотя вопросы Неистовый задавал через Хэлгона, но, отвечая на них, Брондор смотрел прямо на лорда нолдор.

«Ты видишь меня?» – спросил тот напрямую.

Молчание. Пока Хэлгон не повторил вопрос.

– Нет, лорд Келегорм. Пока – нет.

«Но ты чувствуешь? Почему?»

Дориатец ответил негромко:

– Стоило бы удивиться, если бы я не чувствовал тебя, сын Феанора. Ты убил моего брата. На моих глазах. А меня ранил – я бросился было к нему, и твой удар пришелся мне не в грудь, а в плечо.

Молчание. Ветерок в желтеющей листве.

«Но раз так – почему же ты идешь со мной в Тирн-Гортад?»

– Потому и иду, – синдар чуть улыбнулся, только глазами. – Если Хэлгон вернулся из Мандоса, то мой брат вышел из Чертогов Намо наверняка. И когда мы приплывем в Валинор, я снова встречусь с ним.

Его голос стал глуше:

– Я ненавидел тебя, лорд Келегорм. Тебе самому хорошо известна сила такой ненависти. Ею не вернуть к жизни убитого. Ею не уничтожить убийцу. Ею можно уничтожить только себя.

Келегорм кивнул.

Синдар продолжал:

– Время и… не только время помогли мне исцелиться от ненависти. И всё же я солгал бы, сказав, что полностью стал свободен от нее. И я не хочу увозить с собой в Благой Край, к моему снова живому брату, даже маленькую каплю этого яда.

Неистовый понимающе хмурился.

– Только сражаясь с тобой плечом к плечу, я смогу до конца стать свободен от ненависти к тебе.

Все долго молчали.

Неистовый сказал, ни к кому не обращаясь:

«А я-то всего лишь хотел собрать отряд против тварей Тирн-Гортада…»

День за днем из лесу стали выходить синдары. Обычно по одному. Келегорм беседовал с ними через Хэлгона и, когда первая взаимная настороженность спадала, говорил одни и те же слова: «Если хочешь рассказать, почему идешь со мной, рассказывай. Если не хочешь – не говори».

И они отвечали.

Большинство – примерно то же, что и Брондор. Но бывали и другие ответы.