Эльф среди людей

Фаэнхиф, перворожденный, говорил так:

– Мелькор принес в мир Искажение, и оно проникло не только в плоть Арды, но и в души многих эльдар. Ты пал его жертвой, но нашел в себе мужество бороться с ним. Я хочу быть свидетелем твоей борьбы и надеюсь стать свидетелем твоей победы.

…после такого Келегорм до следующего утра где-то бродил. Рассказы дориатцев, кого именно и как он убил, Неистовый переносил заметно легче.

Рининд, тоже перворожденный, отвечал иначе:

– В моем сердце не было жалости к синдарам, павшим под вашими мечами: они доблестно защищали родную землю, смерть их была славной, мучения – короткими. Отчасти жалости заслуживали мы, выжившие: мы утратили наших близких, мы утратили наш дом. Но это сочувствие – ничто по сравнению с той жалостью, которая переполняла мое сердце по отношению к вам, нолдорам: одни выжившие, другие погибшие – вы утратили себя. Напав на Дориат, вы предали не нас. Вы предали самих себя. Мое сердце разрывалось от жалости к тебе, лорд Келегорм. Но не ее ты заслуживаешь. Я хочу наконец перестать жалеть тебя.

…и снова сын Феанора подолгу оставался в одиночестве.

Хэлгон как-то сказал ему:

– Мой лорд, то, что ты с собой делаешь, мне больше всего напоминает Мандос. Но со мной это делал Намо. Ты с собой это творишь сам. И еще: в Мандосе всё это было мягче. Дело не в том, что я убил в Дориате всего двоих, а ты – несколько десятков. Я имею в виду расплату за каждую смерть. Я… я давно знал, что Намо не жесток, но мудр. Но теперь я вижу, что он милосерден. Очень и очень милосерден.

Но самым необычным оказался ответ юного синдара (родившийся во Вторую эпоху, он смотрелся мальчишкой на фоне перворожденных), который сказал:

– То есть как «почему я иду»? Ведь нежить Тирн-Гортада надо истребить.

От неожиданности рассмеялись все. Но если смех синдар был сдержан, то хохот обоих нолдор вырывался (у одного – беззвучно, а у второго – на весь лес, распугивая птиц и белок) из горла толчками и сгустками, словно кровь из раны.

Юноша смотрел на это в изумлении, граничащем со страхом, и не мог понять, что же такого он сказал.

«Объясните ему, кто-нибудь! – простонал Келегорм. – Я не в силах!..»

И он продолжал хохотать, безуспешно пытаясь сдержаться.

Когда синдар набралось более дюжины, маленький отряд перешел от возвышенно-трагических слов к делу. То есть о деле они говорили и раньше, но сейчас стало возможно согласовывать действия.

Расчистили место, выложили камнями карту Холмов Мертвых, отметили пещеры с тварями. Бойцов пока мало, но что-то уже решать можно.

Келегорм с перворожденными уходил в Незримый мир, где он мог быть таким же лучником, как и они. Соревновались в стрельбе – и на меткость, и на быстроту. Сын Феанора уступал, но немногим, поражение принимал спокойно, да и не обязан командир быть лучшим из бойцов. Ему важнее было понять, кто и что может.

Могли многое. Очень многое.

Быстрота стрельбы в Незримом мире, если что, заменит малое число воинов.

Хотя Келегорм очень надеялся, что синдар придет больше.

Это была большая группа эльдар. Точнее, маленький отряд – командир перворожденный и пятеро, смотревшихся рядом с ним юношами.

– Тебе нужны не только лучники, – сказал древний эльф, представившийся Кархидом. – У тех тварей есть плоть, кто уничтожит ее?

«Ты знаешь, что я беру лишь тех, кто хочет идти со мной, – нахмурился Келегорм. – Они все решили так? Сами?»

– Все, кроме одного. Второго справа. Но ты возьмешь его.

Неистовый приподнял бровь. Подобного тона он не слышал даже от Хэлгона.

– Возьмешь. Он сирота. Отец – в Дориате, мать – в Гаванях.

«В Гаванях убивали женщин?!»

– Тех, что с мечом и в шлеме, – как ты думаешь?

«Ясно».

– Понимаешь, насколько он ненавидит тебя?

«Догадываюсь. Но он не может идти с нами. Он не хочет этого».

– Он пойдет. Не о чем спорить. Он исполнит любой мой приказ, а я исполню твой.

Синдар пристально посмотрел нолдору в глаза, ставя точку в разговоре.

Келегорм молчал. После бесконечных «нет» Хэлгона тон Кархида его уже не волновал, Неистовый думал лишь о деле. Здравый смысл говорил, что нельзя брать в отряд бойца, который ненавидит командира. Но – часто ли сыновья Феанора прислушивались к здравому смыслу?..

– Соглашайся. Он будет рядом с тобой, поймет, что ты не чудище из древних легенд. Увидит, как мы смотрим на тебя. Увидит, каков ты с нами. Пожалей мальчика. Дай ему исцелиться от ненависти.

Неистовый молчал.

– Ты должен ему, сын Феанора! – древнее спокойствие слетело с лица Кархида. – Ты в ответе за смерть его родителей. Ты должен ему не меньше, чем Моргот был должен тебе!

«Он выполнит любой твой приказ?» – медленно проговорил лорд нолдор.

– Да.

«Ладно. Горло он мне во сне точно не перережет: преимущество быть призраком… А ты сам почему идешь со мной?»

– Белег о тебе рассказывал.

«И это всё?»

– Мало?

Келегорм искал слова, которые не были бы жестоким вопросом. Кархид понял его:

– Ты хочешь спросить, кого из моих близких ты убил? Никого. Я, видишь ли, был в том отряде, что выводил Эльвинг. – Он снова посмотрел лорду нолдор в глаза. Спросил прямо: – Это нам помешает?

Сын Феанора стиснул губы. Потом ответил: