Эльф среди людей

– Нет, – спокойно ответил Кархид. – Им это не поможет. Но этот камень не был единственным.

– Железный лорд торопился, – заметил Нимдин.

– Значит, стоит поторопиться и нам. Поищи ближайшие? Надеюсь, теперь их ничто не разбудит.

– Он, – Нимдин смотрел на Хэлгона, хотя имел в виду Келегорма, – должен их знать.

– Очнется и укажет, – спокойно отвечал Кархид. – Или… Хэлгон потом укажет. Он тоже их знает.

Ночь. Тихое пение.

У двух камней сразу – далеко друг от друга, звуки едва слышны, каждая песнь сама по себе, и всё же вместе, словно два берега реки, соединенные тонкой веревкой-мостом. И порознь, и рядом.

От песни разъяснилось, видны звезды. Красивое здесь небо – во весь горизонт, если встать на вершину холма. Непривычно после стольких веков в лесу: не нужно ловить звезды меж ветвей и листвы.

Куйвиэнен вспоминается… хотя там всё было по-другому, и небо было иным… как давно не доводилось смотреть в глаза небу спокойно и открыто, не из-под спасительной сени леса, не напряженным взглядом дозорного, не сквозь бойницу спешно выстроенной стены… просто стоять на холме и смотреть, потому что твердо знаешь, что с лука своей души можно спустить тетиву, потому что ни тебе, ни тем, кого ты любишь, ничего не грозит. Еще не грозит. Уже не грозит.

Не грозит, но время отдыха кончилось.

Кархид и Нимдин осторожно глядели на происходящее в Незримом мире.

Келегорм был жи… то есть… как это называется?!

Словом, он – был.

Был в сознании. Уже. Хэлгон тоже был в сознании. Еще.

Синдары вернулись к яви.

Самого страшного не произошло и не произойдет, и это прекрасно, но… ждать и ничем не помочь?

К ним подошел Брондор:

– Железный лорд прав: огонь туманом не разжечь.

Кархид проговорил медленно:

– А у нас точно нет огня? Из чего нолдор черпают свою силу?

– Из творчества, – покачал головой Галадорн.

– Из битвы, – заметил Брондор.

– Не годится, – возразил Нимдин. – Вы же помните, что он сказал владыке Келеборну: если бы я командовал штурмом Дол-Гулдура, я сделал бы всё иначе и не смог победить.

– Из ярости, ­– вздохнул Кархид, понимая всю бесполезность своих слов.

– Из ненависти, – добавил Нимдин.

Кархид внимательно посмотрел на него и повторил с посветлевшим от радости лицом, так не сочетавшимся с этими словами:

– Из ненависти… Где Эредин?!

Тот меньше всего понимал, зачем понадобился перворожденным.

– Эредин, – негромко спросил Кархид, – когда я взял тебя с собой, ты ненавидел Келегорма. А сейчас?

Юноша закусил губу и отвел взгляд.

Древние эльдар ждали.

Он молчал.

– Прекрасно, – проговорил командир. – Ответь ты «да», ты был бы бесполезен. Ответь «нет»… опять бесполезен, хотя и иначе. Но ты молчишь. Значит, ты сможешь.

– Смогу что?

– Помочь ему.

– Ему?!

– Да, ему. У нас сейчас двое раненых. Дуилин жив благодаря Келегорму. Дуилина есть кому исцелить. А Железному лорду можешь помочь только ты.

– Нет.

– Он спас жизнь твоему другу.

– Не думаю. Сила назгула не может убить эльфа.

– Вступая в мой отряд, ты давал слово подчиняться.

Эредин опустил голову и глухо проговорил:

– Ни-ког-да.

– Подождите, – раздался тихий голос Нимдина. – Послушай меня, Эриндин.

Утраченное имя прозвенело, как песнь жаворонка.

Юноша вздрогнул.

Две эпохи никто не называл его так. Чуть дольше, чем две эпохи: после падения Гаваней.

– Говорят, ты намерен вернуться в Валинор и увидеть снова своих отца и мать?

Это не было вопросом.

– А знаешь ли ты, что с ненавистью в сердце ты не доплывешь до Амана?

Эредин молчал, кусая губы.

Нимдин продолжал, вспоминая то немногое, что слышал от мореходов:

– Бывает так: сойти на остров и там уснуть. Пока Валар не решат твою судьбу.

Эредин, сполна оправдывая имя, молчал, но глядел в сторону, и плечи его опустились.

Нимдин был благодарен судьбе за недавнюю открытость Хэлгона, от которого он невольно так много узнал об Амане:

– А если ты и доплывешь, если увидишь тех, кто покинул Чертоги Намо, то подумай: что принесешь ты им? Из Мандоса выходят свободными от груза прошлого, а ты, придя с ненавистью к убийцам, вернешь своих родных к ужасу тех сражений. Этой участи ты им желаешь?

Тот опускал голову всё ниже.

– Ты хочешь услышать от матери имя «Эриндин» – так стань им снова. Избавь себя от ненависти. Сделай это не для Келегорма. Сделай это для себя. Для нее. Для отца.

– Что я должен делать?

– Это несложно. Пойдем.

Они подошли к не пошелохнувшемуся за это время Хэлгону и вместе скользнули в Незримый мир.

Келегорм был в сознании. Увидев их, он слабо сдвинул брови: не то возражение, не то вопрос.

Хэлгон, почувствовав, что что-то изменилось, медленно открыл глаза.

– Не я. Он, – ответил Нимдин на непроизнесенное.

– О…н? – от изумления у Келегорма нашлись силы заговорить.

– Опять по приказу Кархида? – прохрипел Хэлгон. – Или теперь по собственной воле?

Лицо Эредина напряглось, и губы вытолкнули два слова:

– По собственной.

Келегорм движением глаз указал на место рядом: иди сюда.

– Удачи вам, – кивнул Нимдин и исчез.

Неистовый протянул синдару руку.

Тот не решался дотронуться, словно она была куском раскаленного железа. Спросил, скорее оттягивая, чем действительно не зная:

– Что я должен делать?