Эльф среди людей

– Тебе спеть о знаменосце Гил-Галада? О том, как он рвался в битву едва ли не больше своего лорда? О том воплощении дерзкой гордости нолдор, которую ты так ценишь?

– Теперь я знаю это сам, владыка. Поздно петь. Если бы ты мне рассказал об этом хотя бы вчера!

– Вчера? – усмехнулся Кирдан. – Ну представь: вчера Гаэлин сообщает тебе, что я хочу с тобой говорить. И что бы ты ему ответил? А?

Нолдор опустил голову.

Но Корабел произнес неожиданно мягко:

– Я не рассказал тебе об этом раньше по очень простой причине. Потому что я узнал об этом только сегодня. От тебя.

– Что?!

– Хэлгон, ты воин нолдор, а я правитель. Каждый из нас ценит тот образ действий, который подходит ему самому. Когда Элронд рвался в бой, искрясь отвагой, я старался не замечать его, как человек в июне отмахивается от комара. Когда же после победы, что была страшнее иных разгромов, Элронд стал помогать тем из эльдар, кто не шел под власть гордеца Трандуила, кто был слишком прост, чтобы приблизиться к исполненному древней мудрости Келеборну, кто слишком любил ваши холмистые равнины, чтобы придти ко мне или в Линдон, – когда Элронд стал помогать им, когда он дал им Дом, что был надежнее всех крепостей… тогда я радовался каждой вести из Ривенделла и думал, что в сердце Эльфинита отвага уступила место мудрости. Я считал, что это возраст, опыт, след войны… Я не думал о Кольце.

Хэлгон переложил Кольца на столе:

– Нарья воспламенило твой дух, а Вилья утишило его…

– Сколь мне известно, то же произошло и с Галадриэлью. Она сменила гордость на мудрость. Но ты ценишь гордость, а для нас, фалафрим, она – вроде болезни, привезенной из-за моря. Нам не понять друг друга.

– Отчего же, владыка? Именно нам друг друга и понять. Скала веками стоит неколебимо, но однажды она обрушится с ужасающим грохотом. Вода вовсе не имеет своей формы, но, просачиваясь сквозь малые щели, она сохраняет себя там, где рухнули горы. Владыка, мы столько веков знаем друг друга, и нам легко понять, – он посмотрел в глаза Кирдану, – как глубока и непреодолима пропасть меж нами.

Кирдан негромко рассмеялся:

– Ваша нолдорская гордость прекрасна, как гроза. Дальняя.

Теперь рассмеялся и Хэлгон.

– Но я звал тебя, гордец, не просто затем, чтобы показать Кольца.

– ?

– Ты помнишь комнату, где я складываю осколки прошлого.

– Ее не забыть, владыка.

– Запирать там эти Кольца, все три… – он покачал головой и неожиданно спросил: – Не хочешь взять одно?

– Мне? – Хэлгон отшатнулся, словно от ядовитой змеи. – Мне кольцо работы Келебримбора?! Это невозможно, владыка! Я не тот, кто достоин носить…

Голос Кирдана стал бесстрастен. Словно озеро подернулось льдом в июльский полдень:

– Я не сказал «взять себе».

– Ему…

– Он будет рад работе племянника, нет?

– И лишнему напоминанию, что не имеет рук и остального тела…

– Сколь мне известно, он сумел это пережить. Или Гэндальф ошибался?

– Нет, но… Владыка, я… я никак не мог ожидать… Дай мне подумать.

– Хорошо. Я велю Гаэлину принести нам горячего питья. Ночь теплая для октября, но всё-таки это октябрь.

По безмолвному зову явился Гаэлин, неся кувшин тяжелого металла и два кубка. Хэлгон глотал обжигающий травяной отвар, не чувствуя вкуса. Кирдан, грея пальцы о кубок, наблюдал за ним. И понимал: откажется.

Только не мог понять, почему.

А звал и думал: он обрадуется подарку.

…действительно, пропасть. Действительно, непреодолимая.

– Благодарю, владыка, но мой ответ: нет.

Пристальный взгляд. Безмолвный приказ говорить.

– Не знаю, лучшие ли это из творений Келебримбора, но самые знаменитые. Судьба двух Эпох в них. Двух ушедших Эпох.

Следопыт посмотрел Корабелу в глаза:

– А мы сейчас – на пороге новой. И он сейчас мыслит о будущем. Он… словно снова юноша, входящий в жизнь. Я помню его таким в Валиноре, но сейчас он… мне кажется, сейчас он – более живой.

Кирдан опустил веки, соглашаясь.

– И если я сейчас привезу ему любое из Трех Колец – я же хуже чем об отсутствующем теле ему напомню! Я же снова привяжу его к тому миру, где было Проклятие, Клятва, братоубийства! Напомнить ему о Келебримборе – означает вернуть к их последней встрече. Вернуть к Нарготронду!

Владыка Гаваней тяжело вздохнул.

Хэлгон кусал губы:

– Я оскорбляю тебя отказом, прости. Дар истинно короля королю, но…

– Но ты мудр, отвергнув его. А я ошибался. И хватит об этом.

Гроза, которой стоит любоваться издалека. Издалека.

– Травы стынут. Ты же не станешь заставлять Гаэлина подниматься лишний раз, чтобы он согрел нам питье?

Хэлгон налил оба кубка.

– Сбор очень вкусный.

Подумал и честно добавил:

– Наверное.

Пили молча.

– Значит, он полон планов? И что ты о них думаешь?

– Не мне судить решения моего лорда.

– Интересно. Так они тебе не по душе? Чем же?

– Владыка…

– Владыка Мифлонда задал тебе вопрос.

Хэлгон смотрел в стол.

Негромкий голос Корабела был настойчив:

– Я знаю ярость Келегорма, даже когда он друг. И нам жить теперь здесь. Почти рядом. И поэтому, Хэлгон, я требую ответа: что тебе не нравится в его планах?