Эльф среди людей

…воинство Финголфина хлынуло в Хифлум, и это было безумным смешением ненависти и радости. Несмотря на старательно взлелеянную вражду и гнев, расцветший за время пути через Лед (а вы говорите, во льдах не цветет ничего… цветет, и пышным цветом!) – несмотря на всё это, многие воины Первого дома рвались на северный берег: узнать, дошел ли друг. Спутникам Финголфина было проще: они без помех шли на южный, узнать, не погиб ли…

Хэлгон оставался в стороне от этой суеты, он был спокоен и почти горд: ведь его жена – в безопасном Тирионе, он так хорошо всё продумал заранее, ему не нужно тревожиться за нее. Вот, даже лорд помчался на северный берег – узнать, как Аредэль, а он, простой дружинник, может спокойно стоять в дозоре и не беспокои…

Знакомое осанвэ коснулось его сознания.

…как только его сменили, он помчался на северный берег, не веря, всё еще не веря, что она действительно здесь, что она нарушила его запрет, нарушила свое обещание, что она осмелилась рисковать жизнью, хотя он ей запретил, внятно запретил это!

Эльдин действительно была там. Живая, только очень бледная и исхудавшая. И Хэлгон, не тратя время на очередную ссору с ней, помчался искать Финголфина. Его бешеный порыв восхитил бы сейчас самого Келегорма (но тот был занят долгожданной перебранкой с Аредэлью и пропустил сие достойное зрелище).

Финголфин отдавал распоряжения по лагерю, когда на него стрелой вылетел Хэлгон и закричал:

– Как ты посмел привести ее сюда?!

Сын Финвэ после Льда был не слишком скор на эмоции. Он медленно обернулся и спросил:

– Кого?

– Эльдин! Почему ты ее привел, если я запретил ей идти?!

– Дочь Глиндана? Я ее не вел, я даже не знал, что она пошла с нами.

Финголфин медленно вспоминал. Шла? Возможно. Не жаловалась, не падала, не проваливалась под лед… не вспомнить.

– Ты даже не знал?!

Вокруг них начали собираться нолдоры Второго дома. Они смотрели на эту пару с недоумением, словно колеблясь: разъяриться на дерзкого дружинника, который смеет так говорить с королем, или – рассмеяться.

Со стороны эти двое выглядели как горный утес и яростный ветер, твердо вознамерившийся сей утес повалить. Интересное зрелище, несомненно.

– Ты потащил ее через Лед. Ты понимаешь, насколько это опасно?! Она могла погибнуть!

Финголфин медленно проговорил (каждое слово было тяжелым, словно глыба):

– Я – понимаю – насколько – опасен – путь – через – Лед.

И Хэлгон опомнился. Он вдруг огляделся, заметил плотную толпу, стоящую вокруг, взглянул на себя их глазами – и чувство, которому еще не было названия в эльфийских наречиях, обожгло его.

Чувство стыда.

Он молча пошел прочь.

Перед ним расступились.

* * *

– О-ёёё-ёй–ООО-о-ууу..! – Кирдан рыдал от хохота, закрыв лицо руками.

Хэлгон терпеливо ждал.

Доселе он полагал, что рыдать от смеха могут только атани, а Старшим Детям Эру сей дар недоступен.

Сегодня он узнал, что ошибался.

– «Ты понимаешь!», «ты понимаешь!» – всё повторял Корабел, растирая слезы по щекам.

– Налить тебе еще вина, владыка? Или, может быть, принести воды?

Кирдан махнул рукой, Хэлгон понял это как «налить вина». Что и сделал.

Тот осушил кубок за несколько глотков, сел в свое кресло, с трудом успокаиваясь.

– И как ты в легенды не вошел? На Финголфина осмеливались кричать только двое: Феанор и Хэлгон! Где толпы менестрелей?!

– Не шути так, владыка…

– Прости. Но ведь смешно!

– Смешно, – виновато улыбнулся нолдор.

Он снова провел пальцами по граням кварца – по вершинам Эред Вэтрин.

Уже после смерти он не раз встречал Финголфина в Валиноре, но эти встречи были… как в Мандосе. Там феа умерших скользят друг мимо друга, видя, осознавая, но – словно во сне. О чем ему было говорить с Финголфином в Валиноре? О прошлом? – но оно исчерпало себя. О настоящем? – но оно было у каждого свое. О будущем? – но его в Амане не было.

И вот сейчас, прикасаясь к скромной работе Верховного короля нолдор, Хэлгон понимал, что ему есть о чем поговорить с сыном Финвэ. Тот, кто называл себя «человек короля Арнора», очень хотел бы побеседовать с единственным из владык эльдар, кому люди были не подданные, не слабые существа, а – друзья.

Работа Финголфина была совсем слабой по меркам нолдорских мастеров. Но она была – человечной.

Сделанная за век-другой до прихода людей в Белерианд.

Как ни медлила ночь, но она настала. На верхушках мачт зажглись голубоватые огоньки, на набережной наполнились золотистым светом два хрустальных шара, а дальше свет дробился в окнах зданий и в убранстве лестнице-улиц.

– Как красиво, – тихо выдохнул Хэлгон.

Кирдан понимающе улыбнулся.

Они проговорили до рассвета. Кирдан показывал другие редкости, Хэлгон старательно слушал, но сердце уже не могло вместить больше пережитого.

«Позволит ли мне Кирдан еще раз придти сюда? Прикоснуться к этим живым кусочкам прошлого?»

Светало.

Мир стал серым, как это всегда бывает перед восходом, потом на море показалась тень от маяка, Кирдан встал, чтобы загасить лампу… и в разгорающемся свете утра Хэлгон увидел.

– Владыка… Ты… у тебя…

Щеки и подбородок Кирдана покрывали серебристые волоски. Негустые, но вполне отчетливые.

– Да, – с горечью произнес Корабел.