Эльф среди людей

Не стоит тревожить Кирдана просьбой передать письмо с таким рассказом.

И всё-таки.

Что-то звало? вело? гнало? в Гавани.

Устав от этой непонятности, Хэлгон предупредил товарищей и ушел на запад.

По дороге он думал, что письмо ни о чем – это не так уж бессмысленно, как кажется: вот, никаких событий нет, но помню–тоскую–не вернусь – само по себе важная тема. А то Аллуин может решить, что отец вспоминает о них только тогда, когда хочет рассказать что-то.

В сих мудрых рассуждениях нолдор без приключений добрался до Мифлонда.

В воротах его остановили.

– Хэлгон из Арнора? – учтиво спросил стражник, высокий и изящный, как все фалмари.

Тот кивнул, скорее удивленный, чем рассерженный.

Что этот мореход знает его по имени, хоть они и не знакомы, – легко объяснимо: не так уж много арнорских эльдар приходят в Гавани. Да и не так уж много эльдар в Арноре, н-да. Но за все века его останавливают первый раз.

– Я сейчас сообщу, – кивнул мореход.

– О чем?!

– О твоем прибытии. Владыка ждет тебя уже несколько недель.

Вскоре явился Гаэлин, поклонился нолдору ниже, чем обычно – и быстро пошел по Мифлонду, даже не оглядываясь, чтобы проследить, идет ли за ним гость.

А зря.

Хэлгон, конечно, шел следом, но был настолько изумлен, что пару раз едва не отстал и потом бегом догонял морского эльфа.

Кирдан – его – ждет.

Уже несколько недель… значит, то беспричинное стремление в Мифлонд было… осанвэ? Осанвэ Кирдана, не меньше и не больше. Он, простой нолдор, обычный следопыт, слышит одного из величайших эльдар всех времен.

От такого перехватывало дыхание.

Хэлгон не пытался угадать, зачем он понадобился владыке Мифлонда: сейчас придут, и тот сам всё скажет.

Тем временем они прошли всю бухту и начали подниматься на южный утес. Улицы превращались в лестницы с такими широкими ступенями, что на один шаг вверх надо было делать три шага вперед. Нолдору стало не до волнений, он теперь жадно смотрел по сторонам. В этой части Мифлонда он был впервые.

Здесь было – тихо.

Гавань с ее толпой вечно радостных фалафрим осталась внизу. И дома здесь были другие: из камня или из дерева, каждый был возведен и отделан для себя. Не на радость всем, не чтобы Мифлонд стал еще прекраснее, а – так, как по сердцу хозяину. Все разные. Вот каменный – явно приглашали гномов его строить и вырезать непривычные подгорному народу образы морских существ («Интересно, чем им заплатили? Жемчугом? Перламутром? Гномы же за такую работу способны целое состояние потребовать! Хотя… что такое для фалмари мешок жемчуга и – что он для гномов!») А вот деревянный дом – видно, что хозяин своими руками вырезал могучие изгибы бушующих волн, угадывающиеся тут в каждом оконном проеме, в каждом завитке орнамента, оплетающего колонны.

Лестницы давно стали обычными, затем крутыми. Хэлгону то и дело приходилось бежать следом за своим провожатым: Гаэлин бесстрастно глядел только вперед, а нолдору хотелось по полдня простоять перед каждым из этих зданий, читая язык линий – более выразительный, чем вязь тенгв на листе.

Разные.

Дома – разные настолько, что Хэлгон изумлялся, как все они стоят в одном городе и как жители их – одного народа. Дома такие же разные, как волны для морехода, как сами фалмари – для своего владыки. Но для нолдора все фалмари на одно лицо… были. Язык камней ему понятнее языка воды. А теперь и язык воды стал яснее – переведенный в камень и дерево.

Хэлгон невольно усмехнулся – и попытался представить здесь Аллуина. Понял бы? Увидел бы характер каждого из фалмари в сплетенье узоров на их домах? Или капитану с Эрессеа понадобилась бы вода, чтобы перевести язык камня?

Тряхнул волосами, Хэлгон помчался за Гаэлином. По счастью, лестница была без ответвлений.

И – никого. Капитаны мифлондских кораблей (не было сомнений, что в таких домах обитали не простые мореходы) или странствовали по морям, или просто не показывались, предпочитая ходить здесь в одиночестве.

Лестнице-улица стала совсем крутой, упираясь в небо. Пронзительное, голубое. Гаэлин взбежал наверх и остался стоять, дожидаясь нолдора, – одинокая фигура на фоне чистой синевы. Но с каждым шагом Хэлгона вверх – рядом с юным эльфом рос другой силуэт: по колено, по пояс, по плечо, выше головы, вдвое выше, втрое… немеряно.

Маяк Линдона.

У двери Хэлгон задержался, пробежал пальцами по резьбе. Нолдорская работа. Здесь – сохранилась. Со времен Гил-Галада. Пять тысяч лет, не меньше.

Древний Линдон, канувший в прошлое, как Нуменор – на дно морское.

Юный Линдон, куда пришли обрести новый дом те, кто некогда спасся из Гондолина. И в имени твоем, Линдон, отзвук имени Гондолина. И в резьбе твоей, Линдон, тени узорочья Гондолина…

– Владыка ждет, – напомнил Гаэлин. В голосе юного эльфа слышалось недоумение: зачем задерживаться на пороге.

Они поднялись по винтовой лестнице (Хэлгон просто запретил себе смотреть по сторонам, а то они до завтра не дойдут!), и юноша распахнул перед нолдором тяжелую дверь.

– Ну наконец-то, – прозвучал голос Корабела.

Хэлгон вошел и огляделся.