Эльфийский бык 3

Круглое лицо. И характерный узкий разрез глаз. Сложная причёска из множества косичек. Украшения… наверное, когда-то она носила множество украшений.

Та, что принесла в этот мир Тьму.

И та, что была Тьмой.

Как она… если она убила отца, то кто убил её? Сердце раскололось от горя? Но и расколотое оно продержалось сотни лет, а теперь вовсе ожило.

Значит, всё было немного иначе.

Губы тьмы растянулись в улыбке.

— Не бойся, — шёпотом произнесла она. — Я сдержу слово… но и я должна играть по правилам. Мне нужна жертва…

Она повернулась, оглядываясь, а потом сказала:

— Его. Вот его отдай. Заберу и уйду. Всем хорошо будет…

Неожиданно звонкий голос её заставил Береслава повернуться.

— Нет, — ответил Ведагор.

— Вед? Это… это кто?

— Ал-Алтун, — Ведагор мысленно проклял себя за то, что потащил с собой мелкого. Надо было приказать… назад отправить… да просто запретить.

Он, может, не послушал бы, конечно.

Скорее всего не послушал бы.

— Ал-Алтун — красивое имя.

И не боится, поганец этакий.

— Дочь Чёрного хана, — пояснил Ведагор, будто это что-то меняло.

Тьма склонила голову, и монетки на многорядном её ожерелье зазвенели.

— Меня бери, — Ведагор хотел было заступить путь. — Я старше. Сильнее…

— Нет… ты не похож. Совсем на него не похож…

— На кого?

— На него, по-моему, — ответил Береслав, отступая. — Вас… поэтому вместе похоронили? Точнее должны были. Но тела не осталось. А место — осталось. Раньше вместе часто хоронили мужа и жену… или… но ты не могла быть невольницей. Поэтому ты здесь. Точнее твое сердце. Часть. Рядом… и не под защитой. Просто оставили. Значит, он так захотел. Смотри, Вед, возле колонны не было рун. Ни ограничивающих, ни защитных, ни отворотных… вообще никаких. А они были бы… даже при том, что тьму нельзя ограничить, всё одно попытались бы. А так просто колонна. Тут же вот, видишь? Постамент слишком большой для одного… там платье лежит… столько лет, а оно… не истлело, не почернело…

— Он говорил, что любит, а убил, — Ал-Алтун прижала руки к груди, и Ведагор услышал, как громко стучит её сердце. — Разве так можно делать? Он… обещал, что мы будем вместе.

— И сдержал слово, насколько понимаю…

Береслав отступил, позволив ей подойти.

И Ведагору тоже.

Тьма… тьма наполняла пещеру. Вот она коснулась подножия камня, вот поднялась чёрными ручейками, забралась, обняла мертвеца. Она легла поверх него тёмным покрывалом.

И Ал-Алтун сделала вдох.

— Ты… ты пойдёшь со мной? — спросила она, глядя на Береслава.

— Пойду. Если так надо, чтобы ты оставила мир. Извини, ты красивая, но этот мир… он не для тебя.

— Я знаю. Ты умрёшь.

— Кто-то ведь должен… нет, Тась, почему бы и не я?

Он всё-таки вырос.

Все дети однажды вырастают, но как-то не сейчас бы. Не вовремя.

— Если она останется, то я всё равно умру. И ты тоже. Ведагор. Ванька вон и Маруся… не только они. Она ведь не остановится.

— Не остановлюсь. Это сложно, — тьма смотрит человеческими глазами.

— А так… оно, конечно, погано, что так выходит, но ничего не поделаешь. Лучше один, чем все. Элементарная арифметика.

— Я сильнее, — тихо сказал Ведагор. — И старше. И я принёс тебя сюда. Если забирать, то…

Он протянул руку, раскрыв ладонь, и тьма коснулась её. Это прикосновение отозвалось болью, напоминая, что близость ко тьме опасна всем.

— Или меня вот… — этот звонкий голос отразился от стен. — Там… светлые эльфы сказали, что тебе нужна жертва. Чтобы ты ушла. Так вот, я тоже согласен. Я, между прочим, внук Пресветлой владычицы…

Иван Кошкин и держался так, что даже Ведагор почти поверил, что он и вправду внук.

Владычицы.

Точнее он знал и верил, но вот… раньше это знание никак не увязывалось с приятелем младшего брата. Какой из него внук владычицы? Так… ещё один раздолбай.

— Какой… занятный выбор, — произнесла тьма мурлычущим голосом. — И что, отправитесь добровольно?

— Да, — просто ответил Бер.

— Да, — Ведагор подтвердил, порадовавшись, что записал-таки сообщение.

— Да, — Иван спустился, и не один. Маруся шла, держась за руку, и тоже сказала:

— Да… не знаю, какое в этом всём участие принимали мои предки, но без них тоже не обошлось. Это ведь они тебя заперли. Значит, и меня взять логично будет.

— Или меня… — встрепенулась Анастасия. — В конце концов, так справедливо…

— Тогда и меня, — Калегорм поскреб шею. — Заодно, глядишь, чесаться перестану… я, между прочим, тоже прихожусь родственником Владычице, а ещё одному из тех, кто воздвиг это место…

И тьма рассмеялась.

Смех её оглушал. Он звенел, звенел. И отзываясь на него, звенел горный хрусталь. А потом кто-то тихо сказал:

— Хватит… между прочим, ты когда-то обещала взять меня. А стоило умереть ненадолго и пожалуйста…

У Таськи ухало сердце.

Сильно так.

А когда эта бестолочь решила помереть героически, сердце тоже оборвалось. Нет, умом-то Таська распрекрасно всё понимала, и про долг, и про правильность. Но это умом. А сердце оборвалось. И захотелось сделать что-то…

Если не героическое, то хотя бы какое-нибудь.

В космы, что ли, вцепиться?