Эльфийский бык 3

Тьма умеет смущаться. Или та, чья душа сумела совладать с тьмой.

— Нечего прощать…

Две подвески…

— Погоди, — Святогор перехватывает руку. — Если так-то нужно и от меня…

Он дует, и половина чёрного металла, из которого подвески сделаны, стремительно краснеет, вспыхивает и застывает.

— Вот так лучше… ничего сложного. Так, на удачу…

— И красоту.

— Здоровье…

В ладонь Таське упал змей, свернувшийся кругом. Чёрная от головы чешуя его светлела и обретала уже знакомый медвяно-янтарный колер, а тот снова переходил во тьму, и узоры эти жили, плыли, отчего и сам змей казался живым.

— Ах да, ещё кое-что… — Святогор протянул клинок Беру. — Жаль будет, если пропадёт под землёй… да и чую, вам ещё пригодится.

— Пригодится, — согласилась Ал-Алтун. — Он всё никак не успокоится.

— Мне? — Бер не решался прикоснуться к рукояти. — Точно? Мне? Вед вот… он сильнее. И старше. И умнее… а мне такие вещи… что я с ним делать буду⁈

— То же, что и я. Сражаться против сил тьмы.

— Вы же уходите…

— Мы — да, но Ал-Алтун не сможет забрать с собой всю.

— А отец и раньше был силён. Теперь… вы только похороните его хорошо. Так, чтобы больше не вернулся…

— Постараемся, — пообещал Береслав и Таська мысленно к обещанию присоединилась. Она вот точно постарается. Потому что помер — лежи себе смирно, а не это вот всё…

— Что ж, а нам пора… у нас было так мало времени.

Святогор держит избранницу за руку крепко-крепко.

— Ничего, — черные волосы Ал-Алтун расплетаются сами и пряди-змеи расползаются во все стороны, а следом — Таська слышит — трещит ткань мироздания. — Теперь у нас впереди — вечность…

И это звучит совсем не страшно.

Даже завидно немного.

Глава 42 Где рассказывается об инклюзии и силе искусства

Иногда, когда в пропасти рождались красивые и здоровые мальчики, их забрасывали обратно в Спарту.

Альтернативное прочтение истории школьником Василием, учеником 5 класса, озвученное им на уроке.

Когда в небесах появился дракон, Афанасий едва не запнулся. Нет, оно бы, может, никто и не осудил бы, всё же огромная чёрная тварь, с которой на землю сыпался то ли пепел, то ли прах — вполне себе уважительная причина прервать пение, но…

Выработанная годами дрессировок привычка оказалась сильнее дракона.

И в ушах раздался сиплый голос наставника:

— Вам надо думать о том, что вы делаете, а не о том, что вокруг творится.

Мудрый человек.

Надо будет потом, после, приехать. Повиниться. Выслушать, само собою, что Афанасий свои способности под хвост козе спустил. Ну и чаю вместе попить.

Как раньше.

Дракон же… ну что, дракон. Если повернуться в другую сторону, то его и не видать особо. Только туман и шеренги мертвецов. А ведь такими аншлагами не всякая звезда похвастать может.

В горле першило. Да и…

— Михайлов! — чей-то рёв слева. — Тащи ракетную! И не свисти, что не взял! Давай…

— На от, — Шайбу кто-то толкнул. — Прервись, певец. Сейчас так шандарахнет, что глаза потекут.

И прав оказался. Шандарахнуло. Глаза не потекли, но уши заложило. И зазвенело так, мелко-мелко, прям как тогда. Шайба потряс головой и флягу принял.

Он, конечно, зарекался, но ведь похоже, что в последний раз пьёт. А в последний раз — грех не выпить.

— Хорош чаёк! — прочитал Шайба по губам радостное. — На травках! Супружница моя мешает.

Чай был крепок и горек, а ещё не содержал ни капли спирта. Вот как есть — чистый чай.

— Пей, пей… хорошо поёшь. Душевно так… — мужик был массивен. Фигура его успела слегка заплыть, но повадка выдавала человека сильного и к силе привычного. — Ишь ты… и ракеты эту погань не берут. А не зря поехал-то! Не зря! Прям сердцем чуял, что раз ярмарка — весело будет. Только хороводов жалко, что нету… эх, я бы поводил, чтоб с красными девками… главное, чтоб жена не узнала. Да…

Афанасий допил содержимое фляги и головой затряс.

— Далёконько держится, паскуда, — мужик сощурился и всё же пустил огненную стрелу, вот прямо с ладони. — Ишь ты… хитрозадый какой. Ничего, достанем… если надо, подтянем ещё подразделения. И устроим стенка на стенку!

В голосе его звучала искренняя, с лёгкой толикой безуминки, радость.

— А вы…

— Слушай, я чего тут торчу-то… ты при каком отделении числишься?

— Ни при каком.

— Гражданский, что ли?

Афанасий кивнул.

— А поёшь… любитель?

— Вообще-то выпускник Гнесинки, — с обидой произнёс Афанасий, хотя по лицу мужика было очевидно, что это ему ни о чём не говорит. — Профессионал.

— О! Это хорошо… служил?

— Не успел, — он поднял кривую скукоженную руку. — Авария… рука отсохла.

— М-да… ладно, рука херня, главное — яйца не отсохли. А раз тут и поешь, то у тебя на месте… короче, мне тут мозг вынесли, что надобен солист. Для представительских целей. Хор завели, сборный, от МВД, а солиста нету. Такого, чтоб прямо за душу брало, когда рот разевает… у нас ребят много приличных, но у тебя-то голосина. Кличут-то тебя как?

— Шайба.

— А по-человечески?

— Афанасий.