Эльфийский бык 3

— Это оборотень, — зачем-то пояснила Юлиана. — Мой будущий муж.

Слово держать надо.

— Всегда знал, что ты страшная баба… — Криворученко явно понял всё несколько не так, как задумывалось. — Ладно, мы, мужики, народ привычный. Но оборотня за что? Животинка, чай, редкая, а ты его того…

— Я его не того!

Так. Надо успокоиться и вспомнить, что Криворученко — это Криворученко. В съёмке он гений, а вот во всем остальном… как выражался Главнюк, за счёт чего-то гениальность надо было компенсировать.

— Вот-вот, ещё даже не того, а уже жениться заставляешь. Потом-то что будет?

— Ты чего тут делаешь⁈ — рявкнула Юлиана, чувствуя, как испаряются остатки терпения.

— Так это… велено… эфир прямой. По выделенному каналу. Во, поглянь, чего выдали! — Криворученко с гордостью продемонстрировал даже не камеру, а какую-то штуковину, которая эту камеру облепила и оплела серебристою паутиной. — Артефактный стабилизатор с подавителем помех. Военного образца. Я таких и не видел даже! Картинка пойдёт на загляденье!

— Куда пойдёт? — интерес Юлианы не остался незамеченным.

Местечковый император взирал на Криворученко сверху вниз.

— Так… прямо в эфир. Сам звонил! — Криворученко поднял палец в небеса. — Сказал, чтоб, как полдень пробьёт, шёл и снимал. А я ему, как снимать, когда ведущего нету! Юльку медведи сожрали…

— Подавились, — сказал Император.

— А то. Я ему так и ответил, что наша Юлька любому медведю поперек горла встанет.

Семен обиженно заворчал, и Юлиана похлопала его по загривку, успокаивая. Нечего ей тут медведя нервировать пространными размышлениями.

— А он мне, мол, хрен с ней, с Юлькой… — вещал Криворученко своим обычным на диво ровным, усыплюящим тоном, который когда-то и не позволил ему сделать карьеру репортёра. — Сам всё снимешь. Мол, тут и без ведущего понятно будет… а чего понятно? Этот вовсе сбежал.

Он мотнул головой в сторону автобуса.

— Там хрень какая-то… ни подойти, ни подъехать. Спецэффектов на этой ярмарке аж с перебором. Небось, такой массовки и в Голливуде нету. Мертвяки натуральные такие, прям как живые! Так что, Юль, поработаешь, а? — Криворученко спросил с надеждою. — А то если съемку не начну, уволит же ж. А у меня семья. Дети. И жена тоже не того, пока денег нет…

Юлиане ненадолго даже стало жаль неизвестную ей жену Криворученко.

— А ты языкастая. Вон как трепаться начинаешь, так любая тема идёт, что по маслу…

— Меня уволили.

— Считай, восстановили. Самодержец я или как, — сказал Император, задумчиво щурясь. — В общем, если им эфир нужен, то дадим… волнения хотят… обстановку дестабилизировать, значит. Будет им эфир… Ты… как тебя?

— Криворученко…

— Снимаешь-то хоть нормально?

— Обижаете, — ничуть не обидевшись произнёс Криворученко. — Тут я бог…

Юлиана кивнула, подтверждая, что если не бог, то где-то очень рядом.

— А вы реконструкторы? — Криворученко, наконец, разглядел остальную гвардию. — На эту… на ярмарку? Которая про люли? Как её… говорил же… сейчас.

Он вытащил бумажку.

— Во! «Ай-люли-люли»… народной типа песни. Прикольно.

— А то! — Император приосанился. — Значит, так, Юлиана, бери своего Криворученко и давайте за нами, только в пекло самое не лезьте. Снимайте и главное, постарайся осветить так, чтоб народ не заволновался. Бодро. Живо. Позитивно! Не мне тебя учить. Ври, как в последний раз. Гвардия! Вперёд!

И поскакал.

— Это вообще кто? — поинтересовался Криворученко, камера в руках которого пикнула и ожила. Сама собою. Чтоб их… ещё и внешний контроль навесили.

— Подкозельский император…

— А у них там империя? — Криворученко самостоятельному поведению камеры не удивился и ловко развернулся, беря общий план. На общем плане колыхался сизый туман, в котором то тут, то там проглядывали смутные тени. Иные выбирались, превращаясь в полуистлевшие скелеты.

— У них там чего только нету… и император, и древнее зло, и конец света. Так, работаем.

Юлиана спрыгнула с Семена и, кое-как пригладив волосы, выдала:

— Доброго дня, дорогие зрители! До вас дошли слухи о моей пропаже, так вот, спешу обрадовать, что я нашлась!

И больше оптимизма в голосе.

А главное не думать, что снимать конец света в позитивном ключе — это как-то… чересчур.

— И сегодня приветствую вас на мероприятии без лишних слов поразившем меня в самое сердце размахом…

На другой стороне поля что-то да громыхнуло. И из тумана ввысь поднялись два светящихся столпа.

— … эта удивительная ярмарка…

— Ай, люли-люли, — одними губами подсказал Криворученко, чуть поводя камерой, чтобы захватить боевую гвардию императора, возглавляемую с одного фланга собственно императором, а с другого — Менельтором. Бык шёл, запрокинув голову, и огромные рога его лежали в одной плоскости со спиной, а сияние бычьей шерсти почти сливалось со светом, что исходил от змеевидных волос гвардейца. И только массивная труба гранотомета несколько выбивалась из общеисторической концепции.