Ели халву, да горько во рту

– Мне кажется, мы все скоро обезумеем здесь, дядя, – мрачно сказала Елизавета Борисовна. – Кстати, позвольте вам и всем присутствующим представить нашего дорогого гостя, Николая Степановича Немировского. Это друг доктора Жигамонта и мой. Прошу любить и жаловать.

Немировский учтиво поклонился, отметив про себя, что княгиня явно не пожелала сразу оглашать его должность, и, подыгрывая ей, произнёс:

– Я сожалею, что приехал в такое печальное время. Если бы я мог знать, то, разумеется, отменил свой визит.

– Ну, что вы, что вы! – отозвалась Елизавета Борисовна. – Гостям в этом доме рады даже в тяжёлые времена. И я настаиваю, чтобы вы остались.

Николай Степанович, заметил, как княгиня слегка прикрыла свои тёмные глаза, словно в знак согласия и одобрения, когда он заговорил.

– Я рад приветствовать вас, господин Немировский! – Георгий Павлович протянул следователю руку.

– Взаимно, доктор! Пётр Андреевич просил передавать вам поклон.

– Алексей Львович Каринский. Прошу вас бывать у меня, – слегка грассируя, сказал старик.

– Всенепременно, – кивнул Николай Степанович и, поманив к себе Асю, добавил: – Хотел бы также представить вам мою крестницу, но она, кажется, опередила меня.

Между тем, княгиня подозвала управляющего:

– Прикажите приготовить комнаты нашим гостям.

– Слушаюсь, ваше сиятельство. Не извольте беспокоиться.

– Николай Степанович, а скажите, вы на бильярде играете? – вдруг спросила Олицкая, повернувшись к Немировскому.

– И, смею сказать, недурно, – ответил следователь.

– Это кстати! Не составите ли мне компанию нынче вечером?

– Не имею ничего против, Елизавета Борисовна. А теперь я, с вашего позволения, хотел бы пройтись по саду. Георгий Павлыч, не желаете прогуляться со мной?

– Не откажусь.

– А мне можно пойти с вами? – спросила Ася.

– Нет, моя дорогая, – покачала головой Немировский. – Ты лучше осмотрись пока на новом месте, разбери наш багаж.

Девушка грустно вздохнула.

Выйдя на улицу, Немировский спросил Георгия Павловича:

– Вы были последним, кто видел живым князя Владимира?

– Да.

– Он мог, по-вашему, покончить с собой.

– Думаю, мог. Что-то жгло его.

– Итак, что мы имеем: три смерти – старый князь, его сын и друг семьи…

– Каверзин также был сыном старого Олицкого. Внебрачным. В семье этот факт скрывался. Княгиня узнала о нём совершенно случайно и не пожелала сказать, при каких обстоятельствах. Но, судя по тому, что мне удалось узнать, Каверзин знал о своём происхождении.

– Из вас получился бы неплохой сыщик, – улыбнулся Немировский. – Значит, отец и двое сыновей… Это уже совсем худо.

– Вы думаете, кто-то хочет посчитаться с семьёй Олицких?

– Пока рано делать какие-то выводы, но, согласитесь, похоже на то.

– Прямо «Граф Монте-Кристо» какой-то!

– И не говорите.

Дул сильный ветер, срывая тяжёлые дождевые капли с промокших деревьев. Немировский зябко передёрнул плечами, пожалев, что не надел плащ. Обогнув дом, следователь и доктор встретились лицом к лицу с Антоном Олицким. Князь был уже сильно нетрезв, глаза его заплыли и смотрели зло.

– И носит же вас здесь!

– Вы бы в дом пошли, Антон Александрович, – посоветовал Немировский.

– В этом доме уже три покойничка есть! Хватит! Я с сего дня во флигеле жить стану!

– Один? Не боитесь?

– Зачем же один? – Олицкий нехорошо усмехнулся. – У нас дворовых девок много! А, поживши весело, помирать не страшно!

– Так уж и не страшно?

– А хоть не напрасно! Эх, господин Немировский, ни черта-то вы не знаете!

– Ну, так, может, просветите?

– Э, нет! Я хоть и пьян, а не настолько, чтоб всяким московским ищейкам исповедоваться! Княгиня вас представить, как следует, не пожелала, она думает, что я дурак! А я газетки-то в былые времена, небось, почитывал! И фамилию вашу вспомнил! Ищите, ищите, господин Немировский! Только не отыщете! Не по вашей зарплате это дело! Братец мой – тссс! – умным себя считал! А меня дураком! А дурак-то он! Был бы не дурак, так живой был бы! А, вот, я её не испугаюсь! Нет! Я её дождусь и сам её убью… Меня она врасплох не застанет! Нет! – Олицкий извлёк из кармана флягу, сделал несколько крупных глотков, икнул и, шатаясь, побрёл в сторону.

– Вот, кто бы мог пролить свет на наше дело, но он молчит, – заметил Жигамонт.

– И сам напрашивается на смерть, – вздохнул Николай Степанович. – Эх, черти драповые, серьёзное дело…

– Думаете, он может стать следующей жертвой?

– Вполне вероятно. А вы ещё не пытались выследить призрака?

– Да до того ли здесь было!

– А надо бы… – Немировский извлёк тавлинку и понюхал табаку. – А у нашего князя хорошие сапоги.

– Что вы имеете ввиду?

– То, что мы собираемся осматривать не только дорожку, а на нас с вами этакая неподходящая обувь одета. На пленере без сапог худо! К тому же после дождя!

Георгий Павлович рассмеялся:

– Возвращаться – плохая примета, но на будущее надо будет раздобыть приличные сапоги.