Ели халву, да горько во рту

– О! За ним тебе нынче в Коломну ехать придётся! – лицо Кумариной выразило лёгкое недовольство. – Как ребёнок, ей-Богу… Ну, добро бы молодой был, не сиделось бы дома ему, а то уже и сердце подводит, а он всё туда же… И Асю мою с собой увёз. Тоже оглашенная… Что за люди пошли теперь!

Романенко медленно поднялся с поручня кресла, на который было присел, и переспросил:

– В Коломну вы сказали?

– Именно.

– А зачем он туда поехал?

– А это ты, друг сердечный, у своего друга Петра Андреевича полюбопытствуй. Он тебе всё доподлинно и подробно расскажет.

– Спасибо, Анна Степановна, я так и поступлю, – кивнул Василь Васильич. – Разрешите откланяться!

– Эх, Вася, Вася, не умеешь ты быть вежливым до конца, – вздохнула Кумарина. – Нет бы посидеть чуток, чайку с вареньицем откушать, потешить старуху…

– Анна Степановна!

– Да Бог с тобой, – рассмеялась Анна Степановна, махнув рукой. – Мне ли не знать, что такое ваша сыщицкая служба? Беги уж. А то у меня, видишь, экая трудность: пасьянс не сходится! Третий раз раскладываю, и ни в какую!

– Попробуйте короля переложить! – посоветовал Романенко.

Кумарина поправила очки и поглядела на расклад:

– А ведь и в самом деле! Вот, видишь, Вася, как удачно, что ты ко мне зашёл. Ну, ступай с Богом!

– Всего доброго, драгоценная Анна Степановна!

– И тебе не хворать!

После нескольких часов допросов свидетелей, Вигель решил не брать извозчика, а пройтись пешком, дабы проветрить голову и размяться после долгого сидения на одном месте. Пётр Андреевич неспешно шёл по Ильинке, поигрывая тростью и разглядывая многочисленных прохожих. Иногда пробегавшие мимо девушки кокетливо улыбались молодому и красивому господину, и он также отвечал им лёгкой улыбкой.

Как-то необычайно легко, свежо и радостно было на сердце у Петра Андреевича в последние дни, как будто он вдруг помолодел, сделался вновь юн. Причину этого Вигель боялся называть даже самому себе, обманывая вопрошающий ум хорошей погодой и успехами на службе, но непокорное сердце нашёптывало совсем другой ответ.

Пройдя по Ильинке, Пётр Андреевич повернул в Черкасский переулок и вошёл в трактир Арсентьича, где имел привычку обедать с давних пор. Услужливый половой тотчас подоспел к его столику:

– Что прикажете подать, господин Вигель?

– А подай-ка мне, Ганимед, щец с головизной да сёмушки. И салатец, пожалуй.

– Бутылочку Депре прикажете?

– Нет. Рюмочку кизлярской и чайку.

– Куанг-су, как обычно?

– Конечно.

– Сей момент сделаем-с.

Пётр Андреевич достал блокнот и карандаш и принялся набрасывать портрет. Он рисовал по памяти, но она услужливо воскрешала желаемый образ до мельчайших деталей.

– Ба, какой цветок! – раздался позади голос Василь Васильича, и его рука опустилась на плечо Вигеля.

Пётр Андреевич поспешно захлопнул блокнот:

– Умеешь ты, брат Романенко, появиться неожиданно.

– Служба такая! – Василь Васильич уселся напротив Вигеля, небрежно бросив головной убор на стол. – Что за очаровательную особу ты от меня спрятал?

– Так… – Вигель пожал плечами. – Это неважно.

– Ого! Темнишь, брат, горой тебя раздуй! Я тебя десять лет как знаю, и не надо мне здесь петрушку балаганить. Уж признайся честно, новая любовь?

– Просто лицо интересное, захотелось изобразить для тренировки руки.

– Ой, темнило ты! Ладно, чёрт с тобою, коли не хочешь, так, пожалуй, и не говори. Я за иным к тебе делом.

Подошедший половой подал Вигелю обед и повернулся к Романенко.

– То же, что и этому господину, – не дожидаясь вопроса, велел Василь Васильич и, положив ногу на ногу, вновь обратился Петру Андреевичу: – Куда это ты, братец, услал нашего дорогого генерала?

– Он ещё никакой не генерал. К чему ты преувеличиваешь?

– Так скоро им станет. Столько лет на службе!

Вигель промолчал. Николай Степанович Немировский, в самом деле, уже мог бы получить чин действительного статского советника, но из-за неумения ладить с начальством всё ещё оставался просто статским, несмотря на более чем тридцатилетнюю беспорочную службу.

– Ты был у Анны Степановны?

– Только что от неё! Она мне и пожаловалась, что ты отправил её брата в Коломну по какому-то делу. Больше ничего не сказала, а отослала к тебе. Так, может, ты мне объяснишь, что к чему?

– Я, Василь Васильич, получил письмо от доброго друга моего отца. Он просил моей помощи. Его пригласили в некое имение, а там стали происходить какие-то странные события.

Романенко нахмурился:

– А имение это, часком, не Олицами зовётся?

Вигель опустил поднесённую ко рту ложку и с удивлением воззрился на своего друга:

– Откуда ты знаешь?

– Я, брат Вигель, много чего знаю. Сдаётся мне, что мы с тобой, сами того не зная, работали над одним делом, но с разных сторон. Поэтому сейчас ты расскажешь мне свою сторону, а я тебе свою, и, горой меня раздуй, если они не сойдутся, как два обрывка одной картины. Такая, вот, закорючка выходит.