Элиас (Илья) Бикерман. Петербургский пролог / Elias Bickerman. Petersburg Prologue

Главу своих мемуаров, в которой описывается то, как семья Бикерманов навсегда покинула родину, Иосиф Бикерман назвал «Бегство». Это действительно было бегством. Желание Ильи стать белогвардейцем не осуществилось из-за «большевистской заразы», наградившей его сыпным тифом. Не желая искушать судьбу повторно, Илья решил воспользоваться старыми знакомствами в военных кругах, ему удалось «примоститься к какому-то ведомству по флоту; там он лямку тянул и паек получал»325. Таким образом, против своей воли Бикерман продолжал оставаться красноармейцем. Служба, судя по воспоминаниям брата, который живописует, как ему в 1921 г. приходилось в одиночку доставать из подвала, в котором в течение трех лет стояла вода, мокрые и поэтому особенно тяжелые дрова, отнимала достаточно много времени, и Илья редко бывал дома326. Его брат «работал на оборону» в военной лаборатории327. Получить подобную работу было необходимо, чтобы избежать призыва в Красную армию: в 1919 г. Яков достиг призывного возраста328. Оба продолжали занятия в Петроградском университете, который закончили летом 1921 г., но без дипломов, поскольку академические звания были отменены новой властью как пережиток старого режима. Вместо дипломов братья «получили листы бумаги плохого качества»329, озаглавленные «Свидетельство»330. В свидетельстве Ильи, выданном 19 августа 1921 г. сообщалось, что он «выполнил все требования учебного плана, установленного на бывш. Историко-Филологическом факультете по ИСТОРИЧЕСКОМУ Отделению», а далее следовали оценки. По трем предметам (история славян, история Византии и истории грамматики латинского языка) он получил «удовлетворительно», по остальным – высшую оценку: «весьма удовлетворительно». Дипломное сочинение Бикермана «Политическое мировоззрение Исократа» было признано заслуживающим награждения золотой медалью331.

Жизнь в голодном и холодном Петрограде в годы гражданской войны была, мягко говоря, непростой, и семья Бикерманов бедствовала, как подавляющее большинство горожан. Но голод и холод были не единственными испытаниями. В своих мемуарах Яков вспоминает эпизод, который грозил обоим братьям смертельной опасностью. Иосиф Бикерман с группой друзей купил издательскую компанию Н. Цейтлина. Покупка была нелегальной, и, поскольку ее участники опасались, что за ними могут следить, было решено подстраховаться. Илья и Яков, как люди, не имеющие отношения к сделке, были выбраны в качестве курьеров, которые должны были доставить деньги продавцу. «Мы были, – вспоминает Яков, – примерно в 100 шагах от дома, когда малорослый и измученного вида человек остановил нас, представившись чекистом, вытащил оружие и объявил, что мы арестованы. Было совершенно очевидно, что это конец. Тем не менее мы не готовы были пока сдаваться и с негодованием поинтересовались, какое преступление совершили. Он сказал: “Этим утром убили Володарского332, и я знаю, что вы среди заговорщиков”… Эта информация нас успокоила. Очевидно, чекист не подозревал о преступном содержимом наших карманов, и мы еще не знали, что Володарский получил по заслугам. Однако ситуация продолжала оставаться критической. Что может быть более естественным, чем обыскать арестованных? Мы, разумеется не могли обсудить план действий вслух, но обменялись выразительными взглядами. Чекист шел между нами, и мы с двух сторон вели с ним оживленный разговор, не замолкая ни на секунду. Почему он выглядит таким усталым? Как давно он служит в Чека, которой мы так восхищаемся? Такими и подобными вопросами мы занимали его до тех пор, пока дошли до Невского проспекта. Здесь несколько женщин предлагали прохожим старую домашнюю утварь. Разумеется, это было запрещено законом, но на подобную торговлю власти смотрели сквозь пальцы.

Наш чекист начал отчитывать одну из женщин, и она, привыкшая к подобным наскокам, тихо отвечала, стараясь его успокоить. Мы простояли некоторое время, не двигаясь, еще раз переглянулись и сказали чекисту: “Удачи, товарищ! Мы пошли дальше”, и двинулись с места. Пока он мог нас видеть мы двигались медленно, потом почти побежали. Деньги были доставлены по назначению, и отец обзавелся еще одним источником дохода, которым он пользовался до того времени, когда мы покинули Петербург»333.

Семья между тем напряженно продолжала обдумывать способы покинуть большевистскую Россию. Для Иосифа Бикермана основной причиной было желание бороться с большевизмом при помощи слова, что в России было невозможно. Он уповал на то, что, оказавшись на Западе, сумеет разоблачить «потоки лжи, ежедневно изливаемые большевистской пропагандистской машиной, и открыть глаза западным демократиям на опасность, которую представляет коммунистическое государство»334.