Элиас (Илья) Бикерман. Петербургский пролог / Elias Bickerman. Petersburg Prologue

«И все же, евреи старого закала стояли на потерянной позиции. Если еврейский народ хотел жить и что-нибудь в мире значить, то он должен был приобщиться к новой культуре»359.

«Не прошло еще ста лет с тех пор, когда европейское просвещение, гаскала, мечтало о том, чтобы еврейский народ приобщился к тем народам, среди которых мы живем. Эта светлая мечта уже давно нами оставлена и охаяна, как химера. Я имею мужество заявить себя сторонником этой мечты, мечты гаскалы, это есть собственно цель моих стремлений. В восторгах маскилим “дщерью небес” – просвещением было, конечно, много наивного, но, по существу, они были правы. Всеспасающих средств нет, не всеспасающе и просвещение. Но в этой стихии живет теперь все европо-американское человечество, ею же питаются народы Азии, стремящиеся к возрождению»360.

Трудно себе представить, чтобы Илья Бикерман, который, как мы помним, был очень близок с отцом и не имел с ним идеологических разногласий, видел в сторонниках европейского просвещения евреев эпохи Николая I аналог евреев-злодеев Селевкидской эпохи.

Баумгартен признается, что предложенное им объяснение концепции Бикермана является результатом реконструкции и практически не имеет подтверждения собственно в сочинениях Бикермана. За исключением одного момента, которому Баумгартен придает столь важное значение, что посвящает ему несколько страниц: загадочной ошибке (которую Баумгартен считает неосознанным анахронизмом, появившимся из-за того, что Бикерман был мотивирован в своей книге современной идеологией), действительно содержащейся в популярной книге Бикермана Die Makkabäer, Eine Darstellung ihrer Geschichte von der Amfängen bis zum Untergang des Hasmonäerhauses (1935) («Маккавеи. Изложение их истории от начала до падения дома Хасмонеев»). Это сочинение Бикермана было переведено на английский язык, но ошибка в переводе устранена не была361. Сохранилась она и при последующем переиздании английского перевода362. Состоит эта ошибка в том, что, перечисляя изменения в еврейском образе жизни, которые стремились внедрить евреи-реформаторы Ясон и Менелай, Бикерман среди прочего упоминает запрет на ношение бороды: «Их намерение было сохранить те стороны иудейской религии, которые устраивали греческий вкус – например, отсутствие изображений Бога, но убрать все, что попахивало отделением, „гетто“: соблюдение субботы, бороды, обрезание, и того безымянного Бога, который в других случаях почитался только среди самых примитивных народов»363.

Баумгартен совершенно прав: упоминание бороды в данном контексте неуместно. И представляется совершенно невозможным, чтобы Бикерман, тончайший знаток источников, эту ошибку, если бы она была случайной, не заметил при подготовке переиздания книги на английском языке или чтобы на нее не указал его английский переводчик (Moses Hadas) или кто-либо из читавших ее коллег. И тем не менее он ее не устранил. Этому должна быть причина. Баумгартен считает, что «эта обмолвка оправдывает поиск источников вдохновения Бикермана в современности»364, что «Бикерман думал в современных терминах, когда писал о Маккавейском прошлом, и что еврейское прошлое и настоящее в его уме было связано»365.

Борода: намеренный анахронизм

О преследованиях при Антиохе IV рассказывается в книге пророка Даниила366, в Первой и Второй Маккавейских книгах367, в «Иудейской войне» и «Иудейских древностях» Иосифа Флавия368. Ни в одном из источников речи о запрете на ношение бород не идет. Да и не могло идти: в эллинистическую эпоху борода у мужчин, будь то еврея, будь то грека, никого не удивляла, хотя со времени Александра Великого модным стало бороды сбривать. Впрочем, мода капризна, и порой бороды опять становились популярными. Внешне – и по одежде, и по прическе евреи ничем не отличались от представителей других средиземноморских народов369.

Особое еврейское платье – продукт Средневековья, когда евреи были принуждены носить особую, отличающуюся от христиан одежду. В Новое время определенный тип одежды приобрел знаковое и религиозное значение, в частности он сигнализировал о том, к какой религиозной группе внутри иудаизма принадлежал тот или иной человек. «При кажущемся единообразии внешнего облика иудеев разных стран знающие люди по цвету чулок, материалу халата, формы штраймеле и т. д. могли безошибочно распознать происхождение, социальный статус, принадлежность еврея к определенной религиозной группе и даже его семейное положение»370.