Эликсир для избранных

Этот вопрос меня немного обескуражил. Мне казалось, что пароль «правнук Заблудовского» должен был открыть мне все двери. Может быть, этот человек мне не верит? Или, может, это вовсе не Кончак?

– Передайте, пожалуйста, вашему… клиенту, что он забыл на могиле одну вещь.

Снова информация ушла в сеть.

– Какую вещь?

– Портфель. Старый коричневый портфель с серебряной биркой. На бирке написано «Дорогому Борису в день рождения. 25 апреля 1935 года»…

С некоторыми ошибками, но Сергей справился с передачей этого сообщения. Последовала короткая пауза, а затем наступила развязка.

– Оставьте ваш телефон, – сказал Сергей, – вам позвонят.

Я продиктовал номер, после чего сеанс связи закончился.

– Спасибо, – сказал я Сергею, – извините за беспокойство.

Москва, наши дни

Визит на кладбище можно было считать лишь частичным успехом, и все-таки настроение у меня заметно улучшилось. Я предчувствовал прорыв, правда, было не совсем понятно какой. Живой Кончак был абсолютной сенсацией. Его присутствие на этом свете давало шанс узнать подробности давних событий, и не только. В мыслях я постоянно возвращался к разговору с Коженковым. Итак, после процесса 1938 года лизаты и лизатотерапия исчезли с научного горизонта. И вдруг восемьдесят лет спустя журналист Слава Любомирский начинает интересоваться, казалось бы, давно забытым открытием прадеда в связи с делом Манюченко. Насколько далеко он продвинулся в своих поисках? Неизвестно. Мог он проделал тот же путь, что и я? Ну, хотя бы отчасти? Вполне. То есть он мог знать о человеке по имени Борис Кончак. Стоп! Ну да! И если Кончак жив, то Любомирский… теоретически… тоже мог об этом узнать… Я схватился за телефон и открыл папку с фотографиями. Вот она – серия снимков, похожих на маленькие серые квадратики, странички из записной книжки Любомирского. Я быстро пролистал их. Цифры, стрелочки, таинственный Гиренко, инициалы И. Т., А. К., Б. К… Б. К.! А что, если это Борис Кончак? Вероятность отличная от нуля. Нет, конечно, это могло быть простым совпадением, и за буквами Б и К скрывался Бабрак Кармаль или даже Бенедикт Камбербетч. Но что-то подсказывало мне, это – не Кармаль и не Камбербетч. Ведь мы с Любомирским бродили по каким-то параллельным коридорам. Да, значит, и про Кончака Слава тоже мог знать… А то, что мне это сразу не пришло в голову, вполне простительно. Я же был совершенно уверен, что Борис Ростиславович давно в могиле!

Я еще какое-то время листал Славины записи. К сожалению, я понимал в них так же мало, как и прежде. Вот, например, номер телефона, к кому он относится – к Б.К. или к кому-то еще из анонимов с инициалами? А что, если взять и позвонить? Прямо сейчас! Что, если все ответы совсем рядом, в одном телефонном звонке?

Я медленно, стараясь не ошибиться, набрал номер из записной книжки Любомирского. Через секунду в трубке послышался гудок, на удивление громкий и чистый, словно таинственный абонент был где-то совсем рядом. Один гудок, второй, третий… Потом в трубке раздался тихий щелчок, какой-то шорох, и гудки стали глуше, как будто отдалились. Номер не отвечал. Я дал отбой. «Ну что же, ничего страшного, мы попробуем еще раз, – подумал я. – Кстати, надо будет пробить телефон через Хабарова. На кого он зарегистрирован? Вдруг абонент найдется?»

Я не выдержал и еще раз попробовал позвонить по номеру из книжки Любомирского. На этот раз гудки были другими – глухими и далекими, и между ними в трубке раздавалось какое-то потрескивание, слышались тихие щелчки, и мне даже почудилось, что где-то там, в глубине телефонного пространства, прозвучал обрывок давно знакомой мелодии: «Ти-ти-ти-ти… даже шорохи…» «Чер-те что!» – подумал я и уже собрался было снова дать отбой, но тут мне вдруг ответили.

– Слушаю вас! Кто говорит?

Я, честно говоря, надеялся услышать совсем другой голос – тихий, старческий, шелестящий и шамкающий. Голос же моего невидимого собеседника звучал бодро, молодо. И как-то очень знакомо.

– Кто говорит? – спросил голос еще раз.

Я никак не мог вспомнить, где его слышал.

– Меня зовут Алексей Кораблев… – начал я, не зная, чем закончить.

На том конце линии удивились.

– Алексей? Ты ли это? Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами?

Судя по всему, человек на том конце линии знал меня, раз обращался ко мне на «ты», но я решительно не мог вспомнить, кто это был…

– Простите, а с кем я говорю? – сдался я.

– А-ха-ха! – рассмеялся мой собеседник. – Сам не знаешь, кому звонишь? А ты, часом, не того? Не выпимши?

– Вы кто? – начал я злиться.

– Я, гений – Игорь Северянин, – весело ответил голос. – А если точнее, Игорь Толубеев.