Элизабет и её немецкий сад

Наш священник – человек интересный, неустанно стремящийся к самосовершенствованию. Что он, что его жена все время чему-то учатся, и обычно она одной рукой помешивает пудинг, а во второй у нее – латинская грамматика, и грамматика, конечно, отбирает большую долю ее внимания. Для большинства немецких Hausfrau обеды и пудинги имеют первостепенное значение, они гордятся тем, что содержат видимые посторонним части дома в вечном и безупречном порядке, и это чрезвычайно похвально, но, осмелюсь поинтересоваться, а разве не существует чего-то более важного и значимого? Разве простая жизнь и высокие размышления не достойнее? Если усердие в приготовлении обеда и вытирании пыли требует огромного количества драгоценного времени, то… То со стыдом должна признаться, что мои симпатии на стороне пудинга с подливой из грамматики. Это неправильно – впасть в рабство богов домоводства, и я со всей ответственностью заявляю, что если моя мебель когда-либо посмеет раздражать меня требованием стереть с нее пыль в то время, когда я буду занята чем-то другим, и если не найдется никого, кто стер бы пыль вместо меня, я побросаю всю эту мебель в костер и со спокойной совестью усядусь греться у огня, предварительно продав все мои пыльные тряпки первому же старьевщику, которого уговорю их купить. Женам священников приходится самим выполнять всю работу по дому и готовить, у них нет ни кухарок, ни горничных, а если у них еще есть дети – а дети у них бывают всегда, – то они сами с ними нянчатся и сами их воспитывают, к тому же, помимо этих пустяковых обязанностей, им приходится самим ухаживать за садом и огородом, да и за курами тоже. И в таких обстоятельствах разве не трогательно встретить молодую женщину, отважно овладевающую языками, чтобы не отставать от своего мужа? Если б я была мужем, эти пудинги под соусом из латыни казались бы мне самыми сладкими на свете. Оба они очень набожны и изо всех сил стараются жить так, как сказано в молитвах, а как все мы знаем, ничего труднее этого и быть не может. Он трудится в своем приходе с благородной самоотдачей, никогда не теряет энтузиазма, хотя его усилия не раз вознаграждались отвратительными клеветническими памфлетами, которые расклеивали на углах, подбрасывали под двери и даже прикрепляли на забор его сада. Здешние крестьяне – невероятные негодяи и скоты, и чувствительный, умный священник для них – все равно что жемчуг для свиней. Уже несколько лет он бестрепетно несет службу, он полон веры, надежды и доброты, и я порой думаю: неужели жители этого прихода при нем не стали все-таки хоть немножечко лучше, чем при прежнем священнике, который курил и хлестал пиво с утра понедельника и до субботнего вечера, никогда и пальцем о палец не ударил и заставлял своих немногочисленных прихожан сидеть по воскресеньям в церкви и ждать, пока он предается послеобеденной дреме. Подобные обстоятельства заставили бы сдаться многих на его месте, покинуть паству, предоставив им самим держать путь в Царствие небесное или куда там еще им заблагорассудится, однако он никогда не теряет присутствия духа и продолжает приносить лучшую пору своей жизни в жертву этим людям, при том что все его вкусы лежат в области изящной словесности, а склонности заставляют постоянно учиться. Убеждения в любой час гонят его из дома, чтобы утешать болезных и увещевать нечестивых, эти убеждения не позволяют ему передохнуть ни на минуту и удовлетвориться тем, что сделано, и когда он, усталый, возвращается домой после целого дня борьбы за души прихожан, его на входной двери встречают подметные листки. Он никогда об этом не говорит, но как от этого можно спрятаться? Здесь все обо всем узнают мгновенно, и новости о том, что у нас сегодня было на ужин, вызывают куда больший интерес, чем самые серьезные политические потрясения. Священник с семьей живет в симпатичном просторном коттедже на примыкающем к церкви большом участке земли. Его предшественник имел обычай сушить белье на могильных камнях, но тот тип полностью утратил всякие представления о приличиях, и в конце концов его куда-то убрали – во время прощальной службы он ругательски поносил все и вся, включая Разгневанного, который сидел в своей ложе и наслаждался каждым словом. Разгневанный любит все новенькое, и такой службы он точно раньше никогда не слышал. О ней в деревне, затаив дыхание и с тайной радостью, судачат и по сей день.

22 декабря

До сего времени зима стояла чудесная. Ясное небо, морозец, почти безветренно, и всего лишь несколько редких по-настоящему холодных дней. На окнах у меня расставлены горшки с гиацинтами и ландышами, и хотя, как я уже говорила, по весне, когда появляется так много свежих ароматов, я не люблю запах гиацинтов, сейчас я радуюсь его тяжелой сладости. В декабре не до капризов, к тому же зимой все и во всем становятся менее разборчивыми. Морозный воздух закаляет душу и тело, они теряют чувствительность, и еда и запахи, которые раздражают летом, вполне приемлемы зимой.