Элизабет и её немецкий сад

Я постаралась выбрать из желтых цветов только неприхотливые, которые легко удовлетворить и которые благодарны за самую малую заботу, потому что почва у меня не из лучших, да и климат для большинства цветов неблагоприятный. Я действительно испытываю благодарность к любому цветку, набравшемуся смелости и желания здесь расцвести. Похоже, наши места по сердцу анютиным глазкам и душистому горошку, а вот гвоздикам здесь не нравится, и несмотря на все уговоры, они прошлым летом едва распустились. Почти всем розам, несмотря на песчаную почву, сопутствовал успех, за исключением низкорослых Адам – кусты были усыпаны готовыми раскрыться бутонами, которые потом вдруг потемнели и засохли, и трех стандартных Доктор Грилл – эти стояли рядком и куксились. Доктор Грилл меня особенно волновали, потому что я была зачарована их описанием в каталоге, но, безусловно, заслужила такой щелчок по носу. «Да не впадите в восторг ни по какому поводу, дорогие мои, – так буду я напутствовать троих своих деток, когда им придет пора выйти в свет. – А ежели впадете, то никак его не выказывайте. Если ваш темперамент будет по природе своей вулканическим, то пусть он лишь слегка курится. Пусть никто не видит, что вы чем-то довольны, чем-то заинтересованы, и, самое главное, никакого энтузиазма. На ваших лицах должно быть написано спокойное равнодушие. Никогда не показывайте, что вам кто-то нравится, и вообще что-то в этом духе. Будьте холодны, апатичны и сдержанны. А если будете вести себя иначе, не так, как советует вам добрая матушка, тогда вы просто чрезмерно экзальтированные, невоздержанные юные идиотки, и уделом вашим будет пренебрежение. Но если последуете материнскому совету, тогда выйдете замуж за принцев и будете жить долго и счастливо».

Наверняка Доктор Грилл – роза немецкого происхождения. В этой части света чем больше вы рады кого-то видеть, тем меньше этот кто-то рад видеть вас, а когда вы, напротив, смотрите сурово, тем он становится любезнее, всем своим видом выражая тем большее дружелюбие, чем скованнее и угрюмее становитесь вы. Но я не была готова встретить такое отношение у роз и рассердилась на Доктора Грилла. Ему отвели в саду лучшее место – теплое, солнечное, защищенное от ветра, ему предлагалась самая изысканная смесь компоста, глинозема и навоза, на него не жалели воды в засушливые дни, когда более усердные цветы не получали ни капли, а он все равно не шел ни на какие уступки и выглядел мрачным и скукоженным. Нет, он не умер, но и живым его назвать было нельзя – он просто существовал, и к концу лета на нем не появилось ни побегом, ни листочком больше, чем в апреле, когда его посадили. Лучше бы он сразу помер, тогда бы я знала, что с ним делать, а так он по-прежнему занимает лучшее место, укутанный куда тщательнее, чем более добрые розы, и, скорее всего, следующим летом будет вести себя точно так же. Что же, человечество идет вперед путем проб и ошибок, таков и путь садоводов; во всяком случае, пусть уж лучше меня проверяют на прочность растения, а не люди: в отношениях с растениями вам понятно, что неправы вы, а в отношениях с людьми все по-другому – кто из нас не испытывал невыносимо тяжких мук оскорбленной невинности?

У нас сейчас двое гостей, хотя я ничем не провоцировала их нашествие и предвкушала тихое счастливое Рождество в компании Разгневанного и деток. Но Рок распорядился по-иному. Почему-то, когда я что-нибудь задумаю, в дело вступает Рок и распоряжается по-иному: не знаю, в чем причина, но это так. Я вовсе не приглашала этих милых дам – они снизошли на меня, как величие на благих нравом. Одна из них – Ираис, сладкоголосая летняя певица, которую я люблю всем сердцем, но которую по меньшей мере еще год видеть не рассчитывала; она написала и спросила, не может ли приехать к нам на Рождество, поскольку ее муж несколько вышел из строя, а он в этом состоянии ей не нравится. Больные мужья мне тоже не нравятся, поэтому, преисполнившись сочувствия, я ее позвала, она и приехала. А вторая – Минора.

Не знаю, почему я должна терпеть Минору, ведь еще пару недель назад я вообще не подозревала о ее существовании. Радостно выйдя к завтраку – это было на следующее утро после моего возвращения из Англии, – я обнаружила письмо от одной моей английской подруги, которая до той поры была совершенно безобидна, но теперь просила меня приголубить Минору. Я зачитала письмо вслух Разгневанному, который в этот момент ел Spickgans[34] – местный деликатес. «Дорогая моя Элизабет, – писала подруга, – удели толику внимания этой бедняжке. Она изучает в Дрездене искусство, и ей буквально некуда податься на Рождество. Она весьма амбициозна и трудолюбива…»

– Значит, – прервал меня Разгневанный, – далеко не красавица. Трудолюбием отличаются только некрасивые девушки.

«…и действительно очень умна…»

– Не люблю умных девушек, они такие глупые, – снова прервал меня Разгневанный.

«…и если чья-то добрая душа, вроде тебя, не пожалеет ее, она будет чувствовать себя очень одинокой».