Элизабет и её немецкий сад

В такой комнате я могу с завидным терпением ждать, когда Провидение сочтет приемлемым прекратить снегопады, ведь гулять по заснеженному саду – все равно что окунуться в саму чистоту. Первый глоток воздуха, который делаешь, открыв входную дверь, до того свеж, что у меня перехватывает дыхание, я кажусь себе каким-то темным и грешным пятном посреди бесконечной чистоты. Вчера я просидела возле солнечных часов весь день, столбик термометра опустился на столько градусов ниже нуля, что ему потребуются недели, чтобы снова подняться, но ветра не было, ярко светило солнце, а я была плотно закутана в меха. Мне даже чай подали сюда, к немалому изумлению челяди, и долго еще я сидела и после захода солнца, наслаждаясь морозным воздухом. Чай пришлось пить очень быстро, потому что он выказывал намерения тоже замерзнуть. После заката, громко хлопая крыльями, к своим гнездам в саду вернулись грачи, они суетились и о чем-то переругивались, пока не успокоились. Пролетели их надо мной, наверное, сотни, и когда они наконец угомонились, на сад легла полная тишина, а сам дом стал выглядеть как на рождественской открытке: покрытая снегом крыша на фоне ясного, бледно-зеленого западного края неба и огни в окнах.

В промежутках между поглядыванием вокруг и приливами счастья я читала «Жизнь Лютера», которую одолжил мне наш священник. Он как-то явился к нам с книгой и настоятельно просил меня прочитать ее, ибо обнаружил, что мой интерес к Лютеру не такой горячий, каким ему надлежит быть, так что я взяла ее с собой в сад, потому что даже самая скучная книга становится более занимательной, если читаешь на свежем воздухе, подобно тому, как хлеб с маслом, поглощаемый в гостиной, кажется чем-то обыденным, однако же, когда его вкушаешь, сидя под деревом, он превращается в пищу богов. Я весь день читала о Лютере, время от времени прерываясь, чтобы освежиться видом сада и неба, и испытывала благодарность. Его сраженья с дьяволами поражали, и я подумала: неужели в такой вот день, полный благодати и всепрощения, он все равно бы не смягчился и не преисполнился милосердия даже к дьяволам? Совершенно очевидно, он никогда не позволял себе быть счастливым. Он был выдающимся человеком, но я рада, что мне не суждено было быть его женой.