Элизабет Тейлор

«Можно тебя на минутку, Макс? — спросила она, подзывая его в соседнюю комнату. — Я не хочу, чтобы Генри это слышал. Я хочу поговорить с тобой о Ричарде. Он все еще с этой ужасной принцессой, но я готова поклясться, что ему в сущности на нее наплевать. Я чувствую, что мы предназначены друг для друга. Я в этом более чем уверена».

Лернер сочувственно слушал, пока Элизабет рассказывала ему, как она любит Бертона — куда более романтично и страстно, нежели в свое время Майка Тодда, и что она просто не в силах навсегда отпустить его от себя.

«Ей и впрямь хотелось вернуться к нему, помириться и вторично выйти за него замуж, — рассказывал он позднее. — Моим лозунгом в то время было ни за что не идти наперекор собственному организму, и поэтому я сказал ей, что ей следует поступать так, как ей хочется. Если все получится, что ж, отлично, сказал я ей, если же нет, что ж, круг замкнется, и тебе самой все станет ясно».

«Я так рада, что ты это сказал, потому что остальные меня не поддерживают», — отвечала она.

Через несколько дней Элизабет и Генри принимали у себя в гостях его мать, однако Элизабет неожиданно в середине вечера поднялась и собралась уходить.

«Ей на самом деле было нехорошо, — вспоминал Руди Урибе. — У нее болели зубы. Ей надо было съездить в свое бунгало в отеле «Беверли-Хиллз», где у нее были таблетки. Она сказала мне, чтобы я убедил Генри отвезти ее туда, но тот ни в какую. Ему не хотелось уезжать с вечеринки. Тогда я предложил, что отвезу ее туда сам, но Элизабет сказала, что ей хотелось провести там ночь и немного расслабиться. И тогда она заявила: «Именно сейчас я окончательно решила расстаться с Генри. Я больше не буду относиться к нему серьезно, больше не буду мечтать о совместном будущем. Он еще сам пожалеет об этом, потому что я возвращаюсь к Ричарду. Но сначала я должна сделать этот фильм в России. Я для этого им воспользуюсь, а потом брошу и снова выйду замуж за Ричарда».

Элизабет была столь решительно настроена на примирение с бывшим мужем, что даже отказалась изменить свое завещание, в котором содержалось требование в случае смерти похоронить ее рядом с Бертоном, по соседству с его родителями, в Уэльсе, на кладбище Иерусалимской церкви.

В январе 1975 года Элизабет устроила прощальный вечер перед отъездом в Россию.

«Присутствовала вся голливудская элита, — вспоминала писательница Гвен Дэвис. — Элизабет заявилась на собственный вечер с опозданием на час. На ней было платье из зеленого переливчатого шифона, а волосы перевиты какими-то искрящимися бусами».

«Ах, все это было просто прекрасно! — восклицал Руди Урибе. — Элизабет истратила уйму денег на то, чтобы все смотрелось красиво. Все было выдержано в сиреневых тонах. Там было цветов на пять тысяч долларов — фиолетовые орхидеи в столовой, лиловые орхидеи в центре зала, полутораметровые темно-сиреневые орхидеи вокруг бассейна и светло-сиреневые в гостиной. Скатерти тоже были сиреневые, а салфетки фиолетовые. Все предметы до единого гармонировали по цвету, будучи разных оттенков нежно-фиолетового и лилового. Вокруг бассейна были расставлены белоснежные свечи, сиявшие подстать бриллиантам Элизабет. Она заказала японские блюда, а к ним — официантов-японцев. Кроме того, к охране вечеринки была привлечена полицейская бригада — специально для охраны драгоценностей. Ведь там собрались все знаменитости — Генри Фонда, Эдит Хед и многие другие».

Через несколько дней Элизабет вылетела из Калифорнии в сопровождении Генри Уинберга, 2800 фунтов багажа, секретаря, горничной, парикмахера Артура Брукеля, двух собак и сиамского кота. Сначала был взят курс на шале Элизабет в Гштааде. В пути им стало известно, что принцесса Югославская как-то застала Ричарда Бертона в обществе некой Джин Белл, молодой чернокожей фотомодели, частенько фигурирующей на разворотах «Плейбоя». Принцесса тотчас расторгла помолвку и вернулась из Ниццы в Лондон.

«Я и не подозревала, что для того, чтобы протрезвить мужчину, недостаточно одной женщины, — заявила она друзьям. — Я думала, что это мне по силам, но, увы, я ошибалась».

Бертон публично заявил, что помолвка остается в силе, а также поклялся, что не прикладывался к рюмке с июня 1974 года, «не считая стаканчика вина, да и то изредка». Мучаясь угрызениями совести, он срочно бросился вдогонку своей нареченной и отправился в Лондон, умоляя принцессу о встрече. Она, наконец, дала согласие встретиться с ним, однако заставила его прождать в вестибюле отеля «Дорчестер» более двух часов, в течение которых Бертон успел так набраться, что не смог самостоятельно дойти до ее номера. Там невеста заявила ему следующее: «Я люблю тебя и готова ради тебя на все. Я буду тебе другом, матерью, женой, нянькой. Но, мой дорогой, ты ведь просто гробишь себя своим пьянством».

Бертон поклялся, что станет на путь праведный, после чего снова вернулся в Ниццу. Однако хотя дух его был стоек, плоть, увы, оказалась слаба. Вскоре он снова оказался в объятиях своей фотомодели, и его помолвке с принцессой Елизаветой пришел конец.